истории

«Я ее взял и лично передал Плотницкому» Боец ЛНР рассказал «Медузе», как задерживали Надежду Савченко

Источник: Meduza

Боец ЛНР с позывным «Илим» утверждает, что он лично брал украинскую военнослужащую Надежду Савченко в плен и после этого доставил ее в Луганск. В интервью специальному корреспонденту «Медузы» Илье Азару «Илим» подтвердил главный довод адвокатов Савченко о невиновности их клиентки: боец утверждает, что она была взята в плен до полудня 17 июня 2014 года, то есть до обстрела поселка Металлист, в результате которого погибли журналисты ВГТРК. Именно за убийство этих сотрудников, а также незаконное пересечение границы с Россией Надежду Савченко судят в Донецке (Ростовская область). При этом «Илим» уверен, что Савченко была главой снайперской группы и корректировала огонь по Металлисту (адвокат Илья Новиков считает эту версию «легендой»). В суд «Илима» в качестве свидетеля не приглашали — вместо него допросили «ополченцев» Дмитрия Ословского «Бекаса» (по версии следствия, участвовал в задержании Савченко) и Сергея Моисеева «Кэпа» (предположительно, отвез ее в Луганск). Они говорили, что Савченко была взята в плен уже после убийства журналистов ВГТРК. 

«Илим» утверждает, что не скрывался от следствия, но в суд его не вызывали, и ни одного интервью за все время конфликта на юго-востоке Украины он не давал. Сведений об «Илиме» в интернете практически нет. Киевский проект «Миротворец», ведущий учет граждан, состоявших в «ополчении» на территории ДНР и ЛНР, указывает, что «Илим» — позывной гражданина Украины Андрея Тихонова, заместителя командира отдельного комендантского полка. Сам «Илим» называет себя подполковником и военным ЛНР — во время интервью «Медузе» он сперва говорил об «Илиме» в третьем лице, но потом признался, что это он и есть — и разрешил раскрыть его позывной в материале. Журналистка «Новой газеты» Юлия Полухина, работавшая в Луганской народной республике, подтверждает личность «Илима»; по ее сведениям, он действительно был замкомандира военной комендатуры ЛНР и участвовал в бое, после которого взяли в плен Надежду Савченко. 

Про бой в Стукаловой балке

— [В районе, где состоялся бой 17 июня, в день задержания украинской военнослужащей Надежды Савченко] было две высоты — Стукалова балка и поселок Металлист, где на перекрестке стоял пост ГАИ (именно здесь погибли сотрудники ВГТРК Игорь Корнелюк и Антон Волошин, в убийстве которых обвиняется Савченко — прим. «Медузы»).

В районе Металлиста находились наши боевые позиции, а чуть ниже стояли две «амфибии». Это была наша линия обороны [от украинской армии] номер два, ниже находилась Стукалова балка, где на дороге стояла линия обороны номер один. Тут в посадке с одной стороны дороги было пулеметное гнездо [сепаратистского] батальона «Заря», которую мы тогда называли «Зазря», а с другой стороны — позиции [военной] комендатуры [ЛНР], где был пулеметчик и СПГ [станковый противотанковый гранатомет] на прямой наводке. Между двумя точками — низина.

Утром мы подъехали на шести машинах к первой линии обороны [то есть к Стукаловой балке]. Когда мы начали выгружаться, кто-то закричал: «Атака пошла!», и мы увидели, что по трассе на нас в лобовую движутся два [украинских] БТР. Все заняли оборону.

За БТРами появился [украинский] танк, который боец [луганской] комендатуры «завалил» с СПГ. Один БТР батальон «Заря» остановил прямо перед пулеметным гнездом, он в него вплотную уперся. Его потом подбили выстрелом в зад. Второй БТР прошел через СПГ, лупя со всех бойниц ДШК [станковый пулемет на БТР], чуть нас с [сепаратистом] Витей не переехал, прорвался по прямой и ушел.

С перерывом в несколько минут пошла вторая атака или, по сути, третья, если считать танк. Приехали три [украинские] БМП, две мы подбили здесь, а третья БМП прорвалась за позиции — и мы ее подбили дальше из гранатомета в зад.

— Когда это было?

— Мне сложно сказать, когда именно, но бой начался часов в восемь, а в 12 дня Савченко уже передали лично [министру обороны ЛНР, нынешнему главе ЛНР Игорю] Плотницкому в руки. Это все произошло часа за четыре, это я гарантированно могу сказать.

На встречу «Илим» пришел со своим бывшим заместителем по тылу, который в основном молчит, но тут поправляет: «Это было с восьми до десяти утра». «Илим» довольно грубо его обрывает.

— Что было дальше?

— Из БТР посыпался [украинский] десант, который мы весь положили. Был даже курьезный случай: последний боец выскочил и понесся в окоп, а у пулеметчика заклинило ПК, он его отбросил и стал стрелять из «макара» 6-го класса. Только последним выстрелом он снес ему полголовы, и тот упал к нему в окоп. Я подбежал, посмотрел и говорю: «Брат, ну он, видимо, съесть тебя хотел».

Потом пошла вторая атака, и я вернулся на позицию, где прикрывал [сепаратиста] Володю, который вел бой сначала с СПГ, а потом в руки взял РПГ. Подошло три [украинских] БМП, одну завалили на подходе [выстрелом] в бочину, в моторный отсек, вторая прошла чуть вперед, где ее подбил в жопу наш боец Володя, который снес танк.

Гранатометчику Володе три пули вошли в воротник вокруг шеи, а одна пуля с ДШК [станковый крупнокалиберный пулемет] прошила бедро. Командиру комендантского взвода Вите пуля с ДШК разнесла вдребезги автомат, крепко поранив его и ранив меня. Когда на нас пошел БТР, я как раз его перевязывал — у него очень сильно было поранено лицо, — в этот момент БТР и прорвался.

— Был же еще танк, который дошел до Металлиста?

— Да, тамошний начальник взвода комендатуры, позывной «Омский», Игорь Артемьев, пропустил его над собой через окоп и двумя выстрелами с РПГ остановил его. Экипаж танка — командир, старший лейтенант и два танкиста — вышел и заскочил в двухэтажный дом на второй этаж.

В это время мы [на Стукаловой балке] с начальником «Зари» на первой линии обороны «Геной-коброй» завели [подбитый] БТР и два БМП и поставили их в ряд на дороге, развернув орудиями к противнику. БТР вообще нормальный был, вторая БМП тоже, у третьей через дыру в моторном отсеке хлестало масло, но она работала. Увидев «броню», нас даже с Металлиста [сепаратисты] казаки из «зушки» [зенитная установка] обстреляли с перепугу, но это дело пятое. Я в жизни, *****, в таком бою не был, такой плотности огня со мной никогда не было.

Про пленение Савченко

— Когда я перевязал Витю, он открыл огонь в сторону Стукаловой балки из пистолета, потому что увидел, как по полю идут бойцы. Мы его остановили, потому что это наши бойцы возвращались с гольф-клуба (луганский гольф-клуб, занятый батальоном «Айдар», находится неподалеку от Стукаловой балки; туда ранним утром выдвинулись силы ЛНР, и там 17 июня прошли первые столкновения — прим. «Медузы»). Пока шел бой, их в Стукаловой балке плотным огнем зажали снайпера, и они не могли прийти на помощь.

Мы тем временем допросили пленных из БТР и БМП — помню двух бойцов с оселедцами [чубами] из Полтавы, еще двоих молодых с Ивано-Франковска.

В этот момент к [нашим позициям] начал приближаться автомобиль Ford Fiesta светло-голубого цвета на киевских номерах. Не доезжая до нас метров сто, машина остановилась, и из нее на угол «зеленки» [лесополосы] вышел человек в форме.

Группа наших бойцов пошла к нему, а мы остановили подъехавшую к нам машину. Внутри сидели двое мужчин около 30 лет, которые нам сказали: «Вы, что гоните, мы же свои». Мы ответили: «Отлично, вылазьте… Свои».

В это время пацаны наши подводят [вышедшего из автомобиля] человека. Это оказывается неизвестная девушка. «Илим» задает ей вопрос: «Как тебя зовут?» Она молчит. «Илим» бьет ее прикладом по голове, и она отвечает: «Надя». «Илим» задает ей второй вопрос: «Твой позывной?» Она опять молчит, «Илим» бьет ее прикладом по голове, после чего она отвечает: «Пуля».

— Больше вы ее ни о чем не спрашивали?

— Нет, а зачем? Чего с ними говорить? Их надо убивать.

— А чего не убили?

— Мы же их взяли в плен. Я пленных не убиваю. Пленного с оселедцем — у него еще грудь была прострелена — хотели зарезать, но я не дал. Второго, говорят, зарезали лешевские [люди из сепаратистского батальона «Леший»]. Хотя «Пулю» я бы убил, если бы знал, что из нее сделают героиню, проведут ее в депутаты. Но знал бы прикуп, жил бы в Сочи.

В общем, в этот момент подъезжает [начальник военной комендатуры ЛНР Сергей Грачев, который давал показания в суде] «Грач», который уже начал вывозить раненых. «Илим» с «Грачом» сматывают Савченко руки скотчем, одевают пакет на голову, кидают в багажник и выезжают отсюда на штаб [«Зари»] в Луганск.

Надю «Пулю» [Савченко] «Илим» и «Грач» привозят на «Зарю» и лично передают [тогдашнему министру обороны ЛНР] Игорю Венедиктовичу Плотницкому. Там Савченко берут журналисты Lifenews, и с ней начинается работа. У «Илима» вся бочина в крови, и ему делает перевязку госпожа Айрапетян, на тот момент — санинструктор батальона «Зазря», а ныне министр [здравоохранения ЛНР]. На следующий день ветеринар достал из него четыре осколка. После чего «Грач» с «Илимом» возвращаются в подразделение комендатуры в ОДА [луганской обладминистрации].

— И это все в районе 12 часов происходит [то есть до обстрела граждан, среди которых были сотрудники ВГТРК]?

— Да, после 12 мы уже были в расположении.

Про снайперский отряд «Пули»

— Выяснилось, что стреляла по нашим бойцам в Стукаловой балке и корректировала огонь артиллерии группа из шести снайперов, которыми командовала Надя Савченко, она же «Пуля». В [украинском добровольческом] батальоне «Айдар» был «афганский взвод», в котором было четыре девочки.

— Разве Савченко снайпер?

— Конечно. Разве вертолетчица может иметь позывной «Пуля»? Не может. Она может быть «Фанерой», *****, может быть «Барто», да кем угодно, но не «Пулей». Поверь мне, как повоевавшему, такой позывной берут себе либо слишком меткие, либо снайпера. Она же не отказывается, что она «Пуля»?

— Нет.

— Это уже хорошо.

— Зачем вы ее сразу повезли в Луганск?

— Так видно было, что она и эти двое [из автомобиля] — снайпера. Когда они увидели, что [захваченная сепаратистами украинская] «броня» выстроилась в ряд на высоте, то они решили, что высота взята. Им и в голову не пришло — оттуда же не видно, — что мы отбили «броню» и выстроили ее в ряд, чтобы ********* [стрелять] по ним («Илим» сам себе противоречит: позже он скажет, что снайперы видели позиции на Металлисте, то есть гораздо дальше — прим. «Медузы»).

— Разве снайпер корректирует огонь артиллерии?

— А почему снайперу с оптикой, который определяет расстояние и место, не передать, что он увидел и рассчитал?

— Даже следствие говорит, что Металлист можно было только с трансляционной вышки увидеть.

— Как бы не так. Высоты [в рельефе местности] чередуются, и с хорошей оптикой четко все видно. 1600 метров от первой линии обороны до второй.

— Зачем тогда следователи рассказывают про вышку (по версии обвинения, Савченко корректировала огонь с трансляционной вышки, которая находилась в тылу ЛНР, поскольку экспертиза показала, что больше происходящее на Металлисте ниоткуда видно не было — прим. «Медузы»)?

— Вышка была. Савченко там быть [теоретически] могла, но мое личное мнение, что ее там не было. Она скорректировала огонь из-за Стукаловой балки, и на момент удара по журналистам [ВГТРК] уже приехала в Луганск. Я не знаю, что следаки придумали, но я знаю то, что было. Шесть снайперов били по бойцам и корректировали огонь на Металлист. Командовала ими Надежда «Пуля».

— В этом вы уверены? Допрашивали, что ли, ее?

— Я не уверен, я знаю. Почему я утверждаю это? Уезжая с Надей «Пулей», «Илим» забрал ее личные вещи.

Это рюкзак серого цвета в розовый цветочек, в котором находились гражданское платье красного цвета, черные стринги и белые босоножки. Для чего вертолетчице иметь позывной «Пуля» и для чего ей находиться на переднем крае с «гражданкой»? Для того, чтобы в нужны момент переодеться и уйти. Еще в рюкзаке была ее записная книжка и указка, карточки «Приват-банка» и одного иностранного банка, ключи от квартиры.

— Бинокль был?

— Был, по-моему.

— А карты?

— Карт, по-моему, не было, хотя, может, и были, врать не буду.

В записной книжке были прорисованы «лежки» и указан штат из шести человек, на которых вертолетчица Надежда Савченко получала боекомплект — гранаты, боеприпасы к гранатометам, патроны к автоматам, а также патроны 7.62 к снайперским винтовкам. Хоть песни пой, хоть спать ложись, но этого же не выкинешь. Расписано было на шестерых — столько-то одному, столько-то другому.

То, что она была снайпером, подтверждали следователям комендатуры [ЛНР] пленные бойцы [украинского] «Айдара». Они говорили, что в «афганской роте» было четыре снайпера — Снежана, Диана, Кристина и Надя. Можно и протоколы найти допросов, был там еще такой дядя Вова, которому некоторые штатские помогли сбежать, и он вернулся в батальон «Айдар».

Каждый снайпер — он же корректировщик, это автоматически. Вычислить ветер и расстояние несложно, можно и попку-дурака научить корректировать огонь, поверь мне на слово. Можешь ей при встрече сказать, что «Илим» хотел тебе передать указочку деревянную, зеркальце маленькое кругленькое.

— Телефонов в рюкзаке не было?

— Нет, но при ней, может, и были, но ее там не обыскивали, по карманам не лазили.

— А как она выглядела? Что на ней было надето?

— Я толком не помню, как она выглядела, я смотрел на этом [видео], что у нее шарф намотан был — может, оно что-то и было, но в горячке не запомнил.

Короче, очевидно не только для всех, кто там был, но и для любого мало-мальски грамотного человека — они занимались там корректировкой, иначе не было бы у них с собой «гражданки» [гражданской одежды].

— У двоих других была «гражданка»?

— «Илим» не знает, что было в рюкзаках бойцов, так как их забрали бойцы батальона «Зазря», а вещи «Пули» поехали с ним.

— А вещи у «Илима» есть?

— У меня вещей с собой нет. Вообще они у меня есть, но не знаю, где именно. Кредитки, ключи и книжку я передал «Эльбрусу», как себя называл советник из ФСБ [при руководстве ЛНР].

Про обстрел Металлиста

— Когда был артиллерийский огонь по перекрестку [на котором находились сотрудники ВГТРК]?

— Он произошел следом за тем, как увезли «Пулю».

В этот момент в разговор вступает бывший заместитель командира военной комендатуры ЛНР по тылу, который пришел на встречу вместе с «Илимом».

— Когда первая атака прошла, люди начали бежать с Металлиста на первую линию…

— Алексей, я не знаю, кто куда бежал, кто где бегал, я знаю, что происходило на первой линии и непосредственно с Надеждой «Пулей», и мне неинтересно, кто куда бегал, это к данному делу не имеет никакого отношения, — резко обрывает подчиненного «Илим».

— Человек спрашивает, почему начали бомбить туда. Потому что движение началось…

— Выйди к ****** матери отсюда, выйди!

Когда его подчиненный послушно выходит, «Илим» объясняет: «Просто человек, не понимая, влезает в разговор и лишний раз путает».

— Чтобы нанести удар по корректировке, которую мне дали, мне нужно выдвинуть огневые точки, прицелиться, зарядить и нанести удар. На это все нужно время, понимаешь? В батальоне «Айдар» была заминка — они рассчитывали на одно, а тут происходит непонятный для них бой. Естественно, огневые точки сразу не открыли огонь по скорректированным целям.

Когда проехала Надежда Савченко, в комендатуру на Металлисте явились журналисты.

— Когда это было?

— В районе 12 часов, я не берусь поминутно описывать события.

— Вы-то сами где находились?

— (После паузы, вздыхая.) Я и есть «Илим», это я ее взял и я ее лично передал Плотницкому. Мы в этот момент уже с ней проехали на «Зарю».

В это время из частного сектора с белым флагом выходит гражданское население, перепуганное канонадой и пальбой. Из-за «амфибий» к ним выходит Володя. У него позывной «Француз», он ростом за два метра, и его ни с кем не перепутаешь, когда он идет. После обстрела у него застрял в позвоночнике осколок, ему пришлось выехать домой, в Прибалтику. Сейчас ему там дали 15 лет (судя по всему, речь идет о гражданине Эстонии Владимире Полякове — прим. «Медузы»). 

Володя пошел вывести гражданских из-под обстрела к Луганску, журналисты увязываются за ним. Он их предупреждает: «Не надо сюда идти, не надо вылезать, снимайте из-за „амфибий“», но они тянутся за ним, и в это время по корректировке снайперов миномет накрывает Володю и журналистов. Журналисты насмерть, а у Вовки несколько осколков (по версии следствия и защиты, журналисты погибли за «амфибиями» — прим. «Медузы»).

— Миномет бил?

— Не могу сказать точно, что бил — по той причине, что меня там не было. Мое личное мнение, что это был «Василек» [советский миномет калибра 82 мм], максимум 120-й калибр, потому что от «Нонны» или [гаубицы] Д-30 разрушения были бы больше.

— Если Савченко была уже задержана и уже отвезена в Луганск, то кто корректировал огонь?

— Да снайперы те же, больше некому. С момента задержания прошел час, огонь шел с перерывами с обеих сторон, но точка была скорректирована.

— Но это значит, что она не по журналистам и мирным людям корректировала, а по позициям?

— Мое мнение, что она корректировала просто по укрепрайону, она видела, где линия обороны. Но там много было людей на Металлисте, и когда мы ехали, я не смотрел, кто там был.

— Следствие говорит иначе.

— Понимаешь, то, что по двум журналистам корректировала, — это политическое решение, словесная казуистика. Ну, кто шесть снайперов вышлет, чтобы огонь по журналистам корректировать?

Как это было? Снайперы передали корректировки на позиции, потом происходит бой, у тебя есть корректировка, но тебе непонятно, что делать, ведь бой вроде прекратился, в этот момент ты видишь, что кто-то идет около позиций.

— Кто видит-то?

— Видела уже скорректированная Савченко артиллерия.

— Она же не видит ничего!

— Ну и что? И потом, трое-то снайперов остались.

— Но Савченко-то там уже не было.

— Лично Надя не могла видеть, но какая разница? Это ее работа. Оставшиеся трое говорят своим, что движение на линии. Осталось только нажать кнопку, после чего и влупили по журналистам.

— Получается, была обычная военная ситуация, а сейчас ее судят за корректировку по мирным жителям.

— Правильно судят. Она же скорректировала.

— Но огонь по позициям противника — это же часть войны?

— Ничего подобного, здесь, куда они нанесли удар, были гражданские и журналисты.

— Так они позже подошли же!

— Я не знаю, были люди или нет, когда мы с ней проезжали, там очень много народа было. Журналисты или не журналисты, я не знаю.

Про суд и Савченко

— Если все было, как вы говорите, то почему вас не допросили?

— Я не знаю, почему меня не пригласили в суд. Идет горе-судебный процесс, *****. Ладно Плотницкого вызвали для показаний, ее лично передали ему, но нахер там морпехи все эти были и прочая нечисть? Что они могли показать?

— Вы же утверждаете, что не следите за процессом.

— Мне противно, но в «Одноклассниках» иногда вижу, что рассказывает про фарс, что ее судят ни за что, бедная она, несчастная. А «Генку-кобру» вызывали?

— Нет.

— А он командовал «зазревцами», я — «командачами» [бойцами комендатуры], и нас обоих не вызывали. Но мне оно и не надо. Я хочу одного — чтобы этой ***** ******* [Савченко назначили] по полной, больше ничего не хочу.

— Сепаратист «Кэп», который, по версии следствия, доставил Савченко в Луганск уже после обстрела, был там вообще?

— Нет, он с «заревскими» был на Металлисте. «Кэп» — это заместитель командира взвода «Омского», их обоих не было на позициях у Стукаловой балки.

Я ее сам взял и сам ее доставил, я был в этом бою и я видел все. Потом я видел пятилетних деток безголовых, священников, молящихся на коленях, с кишками, *****, по трассе, мой зам по тылу лично организовывал вывозы «тушенки». «Тушенка» — это шесть вакуумных бомб на Щербакова, когда мы три дня собирали по деревьям куски мяса от людей.

Мне главное, чтобы она по полному получила. Хочешь верь, хочешь не верь, но я жалею об одном — что я ее не пристрелил в посадке. Если бы пристрелил эту *******, меньше было бы геморроя для всех.

— А если ее обменяют?

— Плохо будет.

Про судьбу Савченко после пленения

— Как она оказалась в России, вы не знаете?

— Нет, я вернулся на позиции.

— Обвинение утверждает, что она сама поехала в Россию.

— Ага, а есть еще запись, где пьяный бывший глава ЛНР Валера Болотов говорит, что отправил свой спецназ, который взял Надежду «Пулю». Но знаешь, как на заборе *** написано, а там дрова. Мне неинтересно и неважно, что сейчас говорят.

Но [сепаратист] «Эльбрус», которому я отдал записную книжку Савченко, потом мне говорил, что ее уже перекинули в Воронеж. Понятно, что ее отпускать было нельзя.

Про свою службу в ЛНР

— На сегодняшний день те, кто прятались по подвалам, *****, непонятно чем занимались, грабили, мародерили, — сегодня они все при орденах и медалях, а с нами, мягко говоря, очень нехорошо поступили. [Бывший министр обороны ЛНР] Бугров Олег Евгеньевич говорил мне, что меня в России-матушке представят к «Герою России», а в итоге я получил два месяца тюрьмы [в ЛНР]. Сегодняшнее ****** [лицемерие] противно, неприятно и паскудно наблюдать, они там и с бизнесом хорошо справились.

Я сейчас отлежусь в больнице и буду продолжать выполнять определенные задачи.

— Так перемирие же?

— Сегодня — да. Вообще, меня попросили подождать… Война еще не закончилась. А вообще, третья мировая идет, что бы ни говорили.

— Разве ж это третья мировая?

— А как иначе? Мы видели негров, видели китайцев. У нас чехи воюют. Что-то мне говорит, что [президент Украины] Петя Порошенко скоро объявит войну России, и через две недели мы будем во Львове.

— А вы вообще не разочаровались в этом деле?

— Я 1965 года рождения, я дитя Советского Союза, я патриот этой страны, как бы она ни называлась, для меня Россия и Украина — одно и то же. Как я могу разочароваться? Но есть паскудство, есть обида. Я командовал подразделением в 1670 бойцов, которое создал я же, а не «Грач». Успешно командовал, и командующий говорил, что мое подразделение — лучшее на Донбассе, самое дисциплинированное, самое боевое. Ни разу не было случая, чтобы оно не выполнило приказ, отошло без приказа.

На сегодняшний день нас бросили, но какой у меня выбор? Я просто русский боевой офицер, я получил на этой войне звание подполковника, я здесь стал настоящим боевым офицером. Когда-нибудь по-другому было с офицерами в истории России? Я сам из Харькова, вся моя семья в розыске, здесь я тоже никому ***** не нужен, я после контузий в себя прийти не могу, валяюсь в больнице уже четвертый раз. Республикой «Элэнэрией», когда сбежали все ее горе-руководители, лично я командовал. Когда меня с «Грачом» отрезали в Краснодоне, то в Луганске был кипеж, что «Илим» погиб, и республике теперь ***** [конец].

Сегодня идет сплошное воровство, это та свадьба, на которой мы, которые воюют, не нужны. Тех офицеров, которые воевали, тех бойцов, которые стояли до конца, сегодня затоптали под плинтус. Я пришел сюда воевать не за деньги, а за честь и за совесть. Много на нас говна пытаются лить, прокуратура ЛНР даже умудрилась закрыть меня на два месяца, но не нашли ничего.

Но какой, *****, разочароваться, если твоих друзей 30 человек за короткое лето полегло, из них трое близких друзей. Но, когда по нам ***** [ударят] со всех направлений, они побегут как крысы, и тогда понадобятся боевые.

«Илим — идеальный свидетель защиты»: комментарий адвоката Надежды Савченко Ильи Новикова

Показания «Илима» в первой части [о бое и пленении Надежды Савченко] вообще не расходятся с линией защиты. Допустим, мы верим ему на 100%, и Надежда приехала туда на этой машине. «Илим» говорит, что пленных захватили до обстрелов — все, вопрос снят. В рамках этого уголовного дела — он идеальный свидетель защиты.

Я думаю, что этот человек верит в то, что он говорит, потому что картинка звучит цельно. У людей, которые об этом рассказывают, рассказ не совпадает, и это нормально. Паззл нужно собирать по кусочкам. Машина была не Ford, а Lifan, и не голубая, а серебристая, но неважно. Это все прекрасно видно на видео того же Егора Русского (сепаратист, чьи съемки 17 июня фигурировали в деле — прим. «Медузы»).

Никаких женщин-снайперов, конечно, там не было, но это первое, что все подумали. Тот фрагмент, где ее спрашивают, снайпер она или нет, она отвечает: «У меня автомат». Они сразу проверили, что у нее нет характерной снайперской мозоли, и эта версия умерла очень быстро. У одного из двух [украинских бойцов] в машине, у Сергея Рыбалко, по какой-то причине, которую я считаю понтами, были снайперские патроны. Но винтовки не было.

Есть аудиозапись, перехваченная СБУ, на которой в 10:46 человек, которого мы считаем Сергеем Моисеевым, «Кэпом», говорит Плотницкому: «Командир, тебе сюрприз, мы бабу-снайпера поймали, собирай прессу». То, что это было в 10:46, подтверждается документами, но суд не стал приобщать, мы это просто огласили. Как мы понимаем, в первые минуты, когда ее взяли, они думали, что она снайпер. Все разговоры о взводе снайперов — это легенда, никаких подтверждений этому не нашлось.

Я не думаю, что двое [украинских военных] думали, что это их [украинский] блокпост. Они мне говорили, что опирались только на слова сестры Савченко Веры, а та пересказывала им слова Надежды, в которых четко говорилось про людей в лесополосе. Не знаю, почему они подъехали к этим БТР — может, действительно решили, что это свои БТР, а может, глупость. В части того, как их брали, этой истории я верю. То, что [пленение Савченко] произошло до обстрела, мы и сами понимаем.

Исходя из того, что мы знаем о перемещениях Надежды от нее самой и от других допрошенных свидетелей, вот этого эпизода, что она могла с того места, не доезжая до засады, что-то увидеть на Металлисте, просто не могло быть физически. Более того, это расходится и с результатами экспертизы, которую проводило по делу следствие. Остальное оставляем на совести этого человека.

По их собственной экспертизе, ниоткуда, кроме вышки, Металлист не просматривался. Но Металлист — это две точки. Одна точка, где погибли журналисты, а вторая точка, где шли мирные люди (в деле Савченко фигурируют как потерпевшие — прим. «Медузы»). Сами дома в Металлисте, конечно, видно издалека, но если посмотреть кадры Русского, то видно что за «амфибиями» с дороги, где была засада, точно ничего не видно. У меня нет оснований из того, что я знаю, считать, что вообще тот перекресток, где погибли журналисты [ВГТРК], можно было видеть откуда-то ни было. Даже с той самой вышки — не факт, это только выводы эксперта, а не наблюдение. В этой части, я думаю, «Илим» от себя додумывает, зная конечный результат, что погибли журналисты.

Обстрел был слишком короткий, чтобы достичь конкретных целей, и очень похоже что стреляли именно по координатам, не наблюдая, что там происходит. В любом случае к Савченко это прямого отношения не имеет. Факт того, что там погибли или были ранены боевики, тщательно пытаются обойти. Показательно, что как минимум двух раненых боевиков на видео Русского даже не пытались назвать. Следствию не хотелось признавать, что обстрел велся по военным целям.

По записной книжке вы мне сейчас прояснили картину, которая меня оставляла в недоумении. Я теперь понимаю, что за этой трагикомедией стоит человек с позывным «Илим». В июле было интервью генерала Александра Дрыманова о том, что вина Савченко подтверждается ее собственноручными записями. Надя нам говорила, что не понимает, о чем идет речь. Потом была назначена экспертиза по пяти рукописным листкам. Это пять блокнотных листков с чем-то вроде интендантской ведомости — ощущение, что это запись оружейника, который выдает оружие, судя по его количеству, на целую роту. Еще там был какой-то военный рисунок с характерными черточками — окопами и крестиками.

Тем не менее, было понятно, что следователи уверены, что это ее записи, и они им помогут, но в июне мы установили, что эти записи прислали в Россию через человека по фамилии Гордеев — он занимался то ли гуманитарной помощью, то ли добровольцев возил. По его словам, в конце сентября 2014 года в Донецке к нему подошел незнакомый ему «ополченец» и передал ему блокнотные листки и стопку карточек, что их надо отвезти в СК, потому что они доказывают вину. В декабре экспертиза установила, что это не почерк Надежды Савченко. Скорее всего, это вообще были записи сепаратистов, так как сделаны они были по-русски. В итоге следствию пришлось вынести листки за скобки, а роль «Илима» свелась к тому, что он внушил следствию ложные надежды.

В чем заключалась логика того, кого следствие отбирало для допроса, а кого нет я не знаю. Я думаю, что во многом следователь Дмитрий Маньшин смотрел на это дело через призму советника главы ЛНР Евгения Коломийца, который давал ему тех «ополченцев», кто может рассказать, что там было. В то, что у них самих неполная картинка, я верю легко. Я готов поверить, что важных свидетелей даже для них они не потрудились найти.

Более того, вполне могло быть так, что [среди сепаратистов] были идейные люди, которые считали, что воевать с «укропами» — это одно, а врать — это другое. От всех, кто давал показания, требовали одно — сказать, что пленение было после 12 часов. Если человек твердо помнит, что это было до 12, он может на это и не пойти.