истории

Добыча Кадырова Чечня берет под контроль местную нефтяную отрасль. Репортаж Ильи Жегулева

Источник: Meduza

В марте 2016 года Росимущество завершит передачу чеченским властям предприятия «Чеченнефтехимпром». Эта обычная, даже скромная сделка (выручка от основной деятельности компании в 2014-м составила 13 тысяч рублей) многое значит для руководства республики. Рамзан Кадыров сделал то, за что боролись многие прежние лидеры Чечни: при нем республика, по всей видимости, получит полный контроль над добываемой тут нефтью; и этот факт вряд ли может быть омрачен спадом добычи и экономическим кризисом. Об истории чеченской нефти рассказывает специальный корреспондент «Медузы» Илья Жегулев.

Охранник глядит на нас недоуменно — зачем приехали? — и помогает открыть скрипучие ворота. Позади ворот ничего нет; так что уместно задаться вопросом, для чего вообще тут нужен охранник. Десять гектаров чистого поля, огороженных забором, на котором висят билборды «Роснефти». «Здесь должны были быть шатры для президента Путина и его окружения, там — для местных чиновников, а вон там — две вертолетные площадки. В любой момент за день тут можно все это развернуть», — важно объясняет охранник.

Уже несколько лет в чистом поле неподалеку от Грозного все готово к церемонии закладки первого камня под новый нефтеперерабатывающий завод. Только «Роснефть» никак не начнет его строить — проблем и так много, а за последние несколько лет добыча нефти в республике упала в пять раз (до 447 тысяч тонн — в 2014-м). В Чечне «Роснефть» добывает всего 0,23% от своего общего объема. 

В начале 2016 года в истории чеченской нефти началась новая эпоха. По просьбе главы республики Рамзана Кадырова президент Владимир Путин распорядился, чтобы Росимущество передало компанию «Чеченнефтехимпром» в собственность региональным властям. На первый взгляд, ничего серьезного не произошло — у «Чеченнефтехимпрома» нет нефтяных заводов и разработанных месторождений. Однако предприятие владеет землей, на которой стоят вышки «Роснефти».

Передача «Чеченнефтехимпрома» под контроль местных властей должна завершиться в марте 2016-го. Жест выглядит символическим — всю нефть в республике добывает «Роснефть». Ей же принадлежит 51% в еще одном важном чеченском активе, «Грознефтегазе» (это он в 2014-м и добыл все 447 тысяч тонн чеченской нефти).

Помимо земли под вышками «Роснефти» «Чеченнефтехимпрому» принадлежат несколько заводов по ремонту нефтегазового оборудования (не функционируют), оборудование для добычи нефти и нефтехранилища. На предприятии работают всего 96 сотрудников. Выручка «Чеченнефтехимпрома» от основной деятельности в 2014 году — 13 тысяч рублей. Зато статья «прочие доходы» составила 306,7 миллиона рублей; в результате чистая прибыль компании в 2014-м достигла 44,1 миллиона рублей. Те самые «прочие доходы» — это и есть арендная плата, взимаемая с «Роснефти».

Источник, близкий к руководству Чечни, говорит «Медузе»: чеченское руководство, скорее всего, надеется «дожать» главу «Роснефти» Игоря Сечина и заставить его избавиться от всех местных активов, в которые он не очень охотно вкладывался. Таким образом, чеченская нефть будет принадлежать только Чечне. Под лозунгом «нефть должна быть нашей» в 1991 году к власти в республике пришел Джохар Дудаев, а после двух чеченских войн «вернуть нефть Чечне» пытался Ахмат Кадыров. 

Золотые краники с верблюжьим молоком

Нефть в Чечне начали добывать еще в 1893 году, тогда в Старогрозненском районе забил первый фонтан. В составе Советского Союза Чечня была одним из главных нефтедобывающих регионов. В 1970-х в Чечено-Ингушской АССР извлекали уже до 21 миллиона тонн в год — около 7% от всей советской добычи. Это были лучшие времена в истории местной нефтяной отрасли, но они быстро закончились: к концу 1980-х добыча нефти в Чечне составляла всего 4 миллиона тонн в год.

В 1991 году президентом Чечни стал бывший генерал-майор авиации Джохар Дудаев. Сепаратистские настроения в регионе росли, а добыча нефти продолжала падать: в 1992-м извлекли 3 миллиона тонн, а в 1993-м — 2,5 миллиона. Однако разговоры о нефтяном богатстве грели душу сепаратистам; к тому же в Чечне все было хорошо с переработкой — мощность трех грозненских НПЗ составляла до 20 миллионов тонн в год, и это приносило ощутимую прибыль (мощность, например, Московского НПЗ — почти в два раза меньше). На чеченских заводах производилось до 6% бензина и до 90% авиационных масел в России.

Переработанная нефть была единственным экспортным доходом республики. Как рассказывает Амади Темишев, в нулевые — министр промышленности и энергетики Чеченской республики, в начале 1992 года из Чечни вышли российские войска, и нефтеперерабатывающие комплексы и месторождения были немедленно захвачены сепаратистами. Дудаев обещал чеченцам сказочные богатства. Нефть продавали за рубеж — внутри России она стоила слишком дешево. Дополнительные доходы Чечня получала из стран Балтии, которые в те годы еще не успели создать таможенные барьеры, поэтому не нужно было платить пошлину. Так началась борьба за контроль над потоками, завершившаяся первыми внутриэлитными конфликтами. В частности, Джохар Дудаев вступил из-за нефти в жесткое противостояние с тогдашним вице-премьером Чечни Ямаги Мамадаевым: подписанные Мамадаевым указы правительства блокировались распоряжениями президента Дудаева.

Дудаев искал покупателей по всему миру. В конце декабря 1992 года его советник по внешнеэкономическим связям Руслан Уциев познакомился в Лондоне с американским предпринимателем Джозефом Риппом. Тот пообещал выдать Чечне кредит — 173 миллиона фунтов стерлингов — на реконструкцию промышленных объектов. Кредит планировалось погасить крупными поставками нефти из Чечни. Дудаева не смущало, что у Риппа было далеко не все в порядке с репутацией: он отсидел четыре года в США за мошенничество, за ним следил Интерпол, подозревая в связях с мафией. До знакомства с Уциевым Рипп пытался заключить похожую сделку с Сомали, но переговоры провалились. Не получилось заключить контракт и с чеченцами; из-за чего именно — сведений нет. Известно лишь, что Руслан Уциев и его брат вскоре после переговоров в феврале 1993 года были убиты в Лондоне, а Рипп тут же покинул страну. Российские спецслужбы подозревали в убийстве американского предпринимателя; чеченцы утверждали, что за убийством «стоит Россия». 

Вдова бывшего президента Ичкерии Алла Дудаева рассказывала и о другой якобы несостоявшейся сделке с американцами. По ее словам, после того как в октябре 1992 года Дудаев по приглашению деловых кругов слетал в США, в Чечню несколько раз приезжала Дайана Роз, называвшая себя дочерью крупного американского нефтепромышленника. «Она приходила к нам в гости и стала одной из многих моих хороших знакомых. Очень интересовалась чеченским фольклором. Джохар к тому времени уже побывал в Кувейте и успел убедиться, что США превратили эту маленькую восточную страну в земной рай, — вспоминала Дудаева в беседе с журналом „Собеседник“ в 2006 году. — Американцы предложили взять нефть в концессию на 50 лет за 25 миллиардов долларов. Джохар назвал им цифру 50 миллиардов и сумел настоять на своем. Тогда, в одном из выступлений Джохара по телевидению, прозвучала его известная фраза „о верблюжьем молоке, которое будет течь из золотых краников в каждом чеченском доме“».

В феврале 1994 года, по словам Дудаевой, настойчивая Дайана снова приехала, «уже с приглашением в Америку для Джохара и меня». Однако, по словам вдовы, американские нефтепромышленники не захотели хлопотать насчет виз для охраны Дудаева, поездка сорвалась, а вместе с ней — и сделка. 

Впрочем, поверить в вероятность такой сделки на условиях, названных Дудаевым, невозможно. Средняя цена барреля нефти в те годы составляла 19 долларов. Если вычесть себестоимость добычи, а саму добычу сохранить на уровне 2,5–3 миллионов тонн в год — на уровне 1992-1993 годов, то 50-миллиардное вложение в чеченский нефтепром окупилось бы через 450 лет. Даже если бы удалось сделать бесплатной добычу нефти и ее транспортировку, сделка окупилась бы при тех ценах на нефть за 117 лет. Наконец, объем всех разведанных запасов в Чечне тогда составлял 60 миллионов тонн, что в ценах начала 1990-х обеспечило бы всего 8,5 миллиарда долларов выручки — без учета себестоимости добычи.

Бабаи и «самовары»

К 1994 году чеченские сепаратисты вовсю пользовались слабостью федерального центра. Называвший себя президентом Ичкерии Дудаев требовал, чтобы президент России Борис Ельцин принимал его как равного. Царивший в Чечне хаос позволял ввозить и вывозить нефть в любых объемах. Но регион на этом так и не заработал, а до начала первой чеченской кампании в декабре 1994-го оставались месяцы. 

Во время ввода федеральных войск глава недолго просуществовавшего пророссийского «Правительства национального спасения» Саламбек Хаджиев (поработавший даже министром промышленности и энергетики РФ в 1991 году) попытался спасти нефтяные активы. Он отправил своего подчиненного Амади Темишева на переговоры с командующим западной группировки войск Иваном Бабичевым. Темишев сумел убедить его не стрелять по всем трем НПЗ из тяжелых орудий, несмотря на то, что там засели боевики. Их в итоге отлавливали спецназовцы, а нефтекомплекс остался цел.

В 1996 году были подписаны Хасавюртовские соглашения, после которых боевые действия прекратились. Чечня де-юре осталась частью России, но по факту стала самостоятельным государством со своими — шариатскими — законами. После Хасавюрта в Чечне была создана «Южная нефтяная компания» с двойным подчинением — республиканским властям и Минтопэнерго РФ. Возглавил ее нефтетрейдер Зия Бажаев. За первый год компания успела добыть около миллиона тонн нефти, а потом перестала существовать — чеченские лидеры не были заинтересованы в двойном подчинении организации, они хотели всю добывавшуюся тут нефть. 

Период независимости (и введенной в 1999 году экономической блокады со стороны РФ) оказался самым тяжелым для нефтяной промышленности. «В каждом районе сидит один бабай. У него две скважины, и тут же три маленьких НПЗ — „самовара“, — рассказывает „Медузе“ Темишев. — Единая система добычи и переработки просто перестала существовать». По его словам, нефть начали добывать с нарушением технологии, месторождения стали обводняться и с каждым месяцем давали все меньше выработки.

За скважины развернулась небольшая война, в перестрелках ежемесячно гибли десятки человек. Нефтеперерабатывающие заводы ухитрились хоть как-то просуществовать вплоть до начала второй кампании в 2000 году. Но на этот раз федералы ни города, ни заводы уже не жалели — знаменитые с советских лет чеченские НПЗ сравняли с землей сразу же. Уцелевшее оборудование растащили на металлолом.

Перетягивание «Грознефтегаза»

«Грознефтегаз» был создан в 2000 году на базе всех оставшихся чеченских нефтедобывающих активов. 49% компании отдали республиканскому правительству, а 51% — тогда еще не сильно влиятельной, но растущей госкомпании «Роснефть», боровшейся за каждый заметный актив. Однако у «Роснефти» в республике сразу появились влиятельные оппоненты. 

Ахмат Кадыров — муфтий Чечни во времена Дудаева, а впоследствии сторонник Путина — возглавил республику 12 июня 2000-го. Он сразу заявил, что хочет добиться полного контроля над добычей нефти. В октябре того же года Кадыров уточнил: все нефтяные деньги должны быть направлены на решение социальных проблем в Чечне. Региональный лидер издал распоряжение, согласно которому ни один нефтевоз не имеет права выезжать за пределы республики без его разрешения. В апреле 2001 года Кадыров занял должность главы совета директоров «Грознефтегаза», но добиться полного контроля над нефтяными активами ему никак не удавалось.

«Грознефтегаз» занялся тушением горящих со времен войны скважин, а затем — пресечением воровства нефти. В 2002 году, по официальным данным, добывалось около 4 тысяч тонн нефти в день, а похищалось — от 300 до 500 тонн. Были созданы специальные мобильные отряды по охране объектов нефтегазового комплекса. Их объединили в мощное вооруженное формирование, получившее неофициальное название «нефтяной полк».

Командовал им Адам Делимханов. «Нефтяной полк» отбивал у сепаратистов незаконные врезки в трубу, в нем служили около двух тысяч человек. Подчинялся «нефтяной полк» молодому командиру отдельной роты милиции при УВД МВД РФ (занималась охраной зданий государственных органов и обеспечением безопасности руководителей Чечни) — 26-летнему Рамзану Кадырову. Сейчас Делимханов — депутат Госдумы, он до сих пор остается правой рукой чеченского лидера.

В октябре 2003 года Госсовет Чечни принял постановление: все доходы от добычи и переработки нефти и газа остаются в республике, которая «создает свою национальную топливно-энергетическую компанию». «Роснефть» такую компанию основать не позволила, и тогда чеченские власти пошли в настоящую атаку — например, принялись разорять «Чеченнефтехимпром», который предоставлял в аренду «Грознефтегазу» оборудование для добычи и переработки сырья. На все объекты предприятия был наложен арест по иску группы кредиторов. Линейная производственно-диспетчерская служба (ЛПДС) «Ищерская» — едва ли не ключевой объект «Грознефтегаза» — при рыночной цене более 33 миллиона рублей продали за 2,5 миллиона некоему ООО «Крекинг». 

В январе 2004-го приставы арестовали новое оборудование, которые «Грознефтегаз» арендовал у «Чеченнефтехимпрома» — на общую стоимость свыше двух миллиардов рублей. Это произошло по иску никому не известной компании «МиД», которая требовала взыскать компенсацию за нефть, недопоставленную ей при Джохаре Дудаеве в 1992 году. Но тут уже вмешалась Москва. Президент «Роснефти» Сергей Богданчиков направил в Генпрокуратуру заявление с просьбой «принять меры по защите государственных интересов в вопросе сохранности имущества нефтегазового комплекса». Арест активов вскоре был отменен (позднее, в 2007 году, журнал The New Times опубликовал цикл статей-расследований, где утверждалось, что за всеми «фирмами-кредиторами», подавшими иски к «Чеченнефтехимпрому», стоял клан Кадыровых).

Атака на людей «Роснефти» началась и с другой стороны. Осенью 2004-го должности лишился гендиректор «Грознефтегаза» Баудин Хамидов. «Он не умел строить отношения с республиканским руководством, — рассказывает мне источник в „Грознефтегазе“. — Пришлось убрать в сторону». В 2006-м арестовали и руководителя «Чеченнефтехимпрома» Умара Абуева: чеченские полицейские вывезли его из Минеральных Вод в Грозный, где обвинили в присвоении облигаций внутреннего валютного займа, которые его предприятие получило еще при Советском Союзе, в 1990 году.

В марте 2006-го парламент Чечни обратился к руководству России с просьбой передать в собственность республики контрольной пакет акций «Грознефтегаза» и «Чеченнефтехимпрома». Ответа из Москвы не последовало. К этому времени «Роснефть» уже стала могущественной компанией, с самыми крупными в стране активами, доставшимися ей от ЮКОСа. Но главное, что ее курировал могущественный замглавы Администрации президента — и будущий руководитель компании — Игорь Сечин. При всей влиятельности Рамзана Кадырова, возглавившего Чечню в 2007 году, публичная ссора с Сечиным была ему не по плечу. Конфликт за право владения активами был заморожен.

Завод по добыче нефти из воздуха

Ко второй половине нулевых крупнейшие НПЗ были полностью разрушены, «самовары» — маленькие НПЗ прямо при месторождениях — уничтожены как незаконные; нефтедобыча едва достигала миллиона тонн в год. В то время, когда в правительстве РФ рассуждали о восстановлении экономики Чечни, имели в виду строительство нового НПЗ. Однако летом 2007 года выяснилось, что Игорь Сечин не простил Рамзану Кадырову противостояния середины нулевых: «Роснефть» неожиданно заявила о договоренности с властями Кабардино-Балкарии — о строительстве НПЗ там. Новость шокировала Чечню. Местные чиновники говорили об «аморальности» планов «Роснефти», которая и так «обкрадывает республику», добывая все меньше нефти и не вкладываясь в разведку; Рамзан Кадыров заявил, что никогда этого не допустит. 

До 2008 года, пока Владимир Путин был президентом, Сечину удавалось лоббировать проект в Кабардино-Балкарии. Но в мае 2008-го президентом стал Дмитрий Медведев. Кадыров сразу обратился к нему с просьбой об НПЗ, и президент дал поручение «Роснефти» построить завод именно в Чечне.

Первый проект строительства нового НПЗ оценили в 17 миллиардов рублей. Весной 2010 года тогда еще возглавлявший «Роснефть» Сергей Богданчиков неожиданно заявил, что в Чечне будет самый современный завод. Страна вступала в ВТО, и требования к качеству бензина повысились; в «Роснефти» решили, что логично было бы сразу построить современный НПЗ с глубиной переработки до 95%. В 2011 году строительство завода, который перерабатывал бы миллион тонн в год, было оценено уже примерно в 32 миллиарда рублей. Базовый проект рассчитал Союз независимых импортеров нефтепродуктов (UIP). Затем в дело вступили российские проектировщики из «Самаранефтехимпроекта» — цена строительства выросла до 50 миллиардов рублей, потом до 70 миллиардов, а к 2013 году стройка оценивалась уже в 90 миллиардов рублей. 

«Мы все думали, что когда вступим в ВТО, Европа будет помогать нам, давать оборудование и технологии, — разводит руками топ-менеджер „Грознефтегаза“, просивший не указывать его имени. — А получилось, что любую запчасть надо закупать в Америке или других странах и доставлять потом в Россию. Именно из-за этого невероятно выросла цена».

Церемонию начала строительства НПЗ с участием Владимира Путина планировали провести еще в июне 2011 года. Потом позвонили из Москвы и предупредили: визит откладывается. Завод должен был начать производить бензин уже в 2013 году, но строительство не начато до сих пор — помимо огороженной площадки в чистом поле ничего нет. При этом на проектирование, отвод земли, получение всех согласований уже потратили миллиард рублей, рассказывает источник в «Грознефтегазе». 

Президента на закладку первого камня здесь все еще ждут, хотя строительство кажется уже фантастикой: после присоединения Крыма и войны санкций стоимость проекта опять выросла. Впрочем, у чеченских властей появилась новая надежда. «После того, как „Чеченнефтехимпром“ перешел республике, мы можем найти других инвесторов на строительство НПЗ», — радуется в разговоре с «Медузой» замминистра экономики республики Иса Бисаев.

После передачи «Чеченнефтехимпрома» сразу несколько источников в республике намекнули, что цена земельной аренды для «Роснефти» может вырасти. Кроме того, «Чеченнефтехимпром» уже сейчас выкупает лицензии на месторождения у «Роснефти» и планирует стать полноценной региональной нефтедобывающей компанией. По мнению местных чиновников, тот факт, что «Чеченнефтехимпром» отдали Кадырову, означает, что и за остальные чеченские активы (тот же «Грознефтегаз») «Роснефть» бороться уже не собирается. По словам замглавы налоговой службы республики Шамсудина Гучигова, в 2015 году «Грознефтегаз» впервые стал убыточным. А разрабатывать новые месторождения «Роснефть» не спешит: с одной стороны, чеченская нефть — самая дорогая из тех сортов, которые продает «Роснефть»; с другой — добыча и транспортировка здесь тоже дорогая. «Стоимость бурения новой скважины в пять тысяч метров в Чечне — больше полутора миллиарда рублей, — рассказывает высокопоставленный источник в „Грознефтегазе“. — В Сибири семь скважин можно на эти деньги пробурить».

И даже экономический кризис не может расстроить местных руководителей: Чечня как никогда близка к исполнению главной своей мечты со времен распада СССР — добываемая здесь нефть будет принадлежать только ей.