истории

Обезьяна в огне «Карнеги» на «Медузе»: Александр Габуев — о том, что ждет Китай в ближайшем будущем

Источник: Meduza

«Медуза» продолжает совместный проект с Московским центром Карнеги. В новом материале руководитель программы «Карнеги» «Россия в Азиатско-Тихоокеанском регионе» Александр Габуев рассказывает о восьми наиболее важных вещах в Китае, которые будут определять жизнь страны в сложном для экономики и политики году Огненной Обезьяны. 

Популярные в Китае сайты предсказаний, которые все больше заменяют сидящих у храмов подслеповатых гадателей, предупреждают, что год Огненной Обезьяны сулит много резких и неожиданных поворотов судьбы. Наступивший 8 февраля новый год по китайскому лунному календарю определяет взрывоопасная комбинация стихий: металла (金) и огня (火). А характер у животного-покровителя этого года под стать вечно попадающему во всякие разборки и передряги царю обезьян Сунь Укуну из классического романа XVI века «Путешествие на Запад».

Астрологическая турбулентность вполне отражает нынешнее состояние самого Китая. Экономика тормозит, народ волнуется, нарастает напряженность на южных морских рубежах, а в руководстве продолжается не всегда заметная борьба за власть между новым лидером Си Цзиньпином (习近平) и старой партийной олигархией. Сказать, чем обернется каждый из конфликтов, совершенно невозможно — вера в предсказуемость Китая обрушивается на глазах, как биржевые индексы в Шанхае и Шэньчжэне. Впрочем, есть по крайней мере восемь индикаторов, наблюдая за которыми можно понять, как будет развиваться ситуация в КНР и откуда ждать беды.

Ядерный Си

Когда Си Цзиньпин пришел к власти в 2012 году, его сравнивали с архитектором китайских реформ Дэн Сяопином (邓小平) — из-за четкой установки на преобразования. В последнее время все чаще звучат сравнения уже с Мао Цзэдуном (毛泽东). Если Дэн старался договориться с другими партийными старейшинами, то Мао был одержим идеей личной власти. Выстроенная Дэном система коллективного руководства (集体领导), где все вопросы решаются консенсусом, страховала Китай от перегибов вождизма, но одновременно стала тормозом для назревших реформ. Попытки Си концентрировать полномочия и демонтировать коллективное руководство — главный нерв политической жизни в Китае. Одним из важных индикаторов, свидетельствующих об успехах Си, станет формула, применяемая для описания его положения в партии.

Новый год, по лунному календарю, будет сложным и для экономики Китая, и для политиков, и для общества — в полном соответствии с характером Огненной Обезьяны. Предсказать развитие событий невозможно, но для понимания ситуации в Китае следует обратить внимание на восемь индикаторов.

С начала года из уст чиновников в отношении Си Цзиньпина все чаще звучит выражение «ядро» (核心). Впервые такая формулировка применительно к лидеру КПК прозвучала в 1989 году, когда после событий на площади Тяньаньмэнь генсеком стал Цзян Цзэминь (江泽民). Авторитет молодого шанхайского начальника, внезапно возглавившего партию за успехи в подавлении студенческих волнений, не был высок — он не стоял у истоков КНР и даже не участвовал в гражданской войне. Чтобы компенсировать это, Дэн Сяопин придумал специальную формулу, выделявшую Цзяна среди остальных постоянных членов Политбюро. Статус «ядра» нигде не был четко прописан, однако его закрепление в партийных документах позволило Цзян Цзэминю консолидировать власть и привести на важные посты своих сторонников из шанхайского клана (上海帮).

С 2003 года, когда партию возглавил Ху Цзиньтао (胡锦涛), новый лидер лишился «ядерного» титула — в обиход вошла формула «ЦК во главе с генеральным секретарем Ху Цзиньтао» (以胡锦涛为总书记的党中央). Указание на формальную должность Ху и отсутствие упоминаний о «ядре» было интерпретировано многими как снижение роли верховного лидера и институционализация коллективного руководства. По мнению Элис Миллер, одного из лучших аналитиков раскладов в китайской верхушке (в прошлом ведущего аналитика ЦРУ), эта тенденция укреплялась на протяжении администрации Ху Цзиньтао, и начало правления Си также проходило под знаком коллективного руководства. Хотя новый лидер замыкал на себя все больше органов управления, отсутствие титула «ядра» свидетельствовало, что статус-кво сохраняется. Но, похоже, в год Огненной Обезьяны грядут перемены.

Почин называть Си Цзиньпина «ядром» положил Хуан Синго (黄兴国), партийный секретарь города Тяньцзинь (天津) и один из протеже Си. Выступая 8 января перед местными чиновниками, он назвал генсека Си Цзиньпина «ядром» и призвал «защищать его любой ценой». Вслед за этим местные партийные боссы один за другим начали выступать с подобными речами, принося своеобразную клятву верности «ядру». Финалом этой кампании стало выступление члена Политбюро и главы канцелярии ЦК КПК (российский аналог — глава администрации президента) Ли Чжаньшу (栗战书), одного из самых близких к Си людей, который призвал все руководство сплотиться вокруг генсека и «укреплять представление о Си Цзиньпине как ядре» (加强核心意识).

Если статус «ядра» будет закреплен за Си Цзиньпином в официальных партийных документах, например в резолюции осеннего пленума ЦК, это станет важным свидетельством консолидации власти. Победа будет иметь огромное значение для создания режима «Большого Си» (习大大). Вся китайская политика пронизана символизмом, и в терминах содержится большая власть. Анонимный пользователь популярного в Китае форума sohu.com, судя по восторженным комментариям работающий в отделе пропаганды ЦК, вспомнил по этому поводу известную цитату из Конфуция: «Если названия неверны, то речь нескладна, а если речь нескладна, то и дела не идут на лад» (名不正则言不顺，言不顺则事不成).

Кто заменит народного банкира?

Одним из главных источников нестабильности Китая становится ситуация в экономике. Проблем в ней так много, и они так тесно переплетены, что даже не знаешь, за каким из индикаторов следить. Формально главным экономическим событием года Обезьяны станет мартовская сессия Всекитайского собрания народных представителей. На ней будет принят план 13-й пятилетки (十三五), задающий параметры развития экономики до 2021 года. Пропаганде нового плана партия посвящает специальные мультяшные ролики на английском с персонажами вроде Джими Хендрикса и Дэвида Боуи, стараясь убедить и население, и внешний мир, что документ будет ответом на все вопросы. Впрочем, многие аналитики заранее сомневаются, что указанные в пятилетке задачи реалистичны, и поэтому предлагают смотреть не на правительственные документы или бодрые рапорты, а на другие показатели.

Если считать, что китайской экономике надо уйти от модели инвестиционного роста и расширить потребление, можно следить за розничными продажами или за отчетностью компаний вроде гиганта электронной коммерции Alibaba. Если считать, что потребление среднего класса новым драйвером экономики пока не станет, можно ориентироваться на «индекс Ли Кэцяна», отражающий динамику потребления электроэнергии, железнодорожных перевозок и выдачи банковских кредитов. Сам Госсовет КНР в ноябре предложил «новый индекс Ли Кэцяна», где показателями стали занятость, доходы населения и состояние окружающей среды. Наконец, можно вслед за коллегой Майклом Пэттисом считать главной проблемой китайской экономики неконтролируемый рост долгов, а потому следить за учетной ставкой, нормой резервирования, отчетностью китайских госбанков и состоянием теневого банковского сектора (например, по состоянию кредитных онлайн-платформ Р2Р).

Впрочем, все больше наблюдателей и инсайдеров сходятся на том, что важнейшим фактором в китайской экономике становится адекватность реакции руководства на новые вызовы. Важны не цифры, а люди, принимающие решения. В этом смысле самой важной фигурой сейчас, безусловно, является глава Народного банка Китая Чжоу Сяочуань (周小川). 68-летнего Чжоу, одного из самых уважаемых в Китае и мире центробанкиров и сторонника структурных реформ, должны были отправить на пенсию уже несколько раз — он руководит ЦБ беспрецедентные для КНР 13 лет и уже три года как должен быть уволен по возрасту. Но отыскать нового главу Народного банка, который одним фактом своего существования мог бы успокоить рынки, пока не удалось.

В год Огненной Обезьяны долгожданная отставка становится более вероятной. В 2015 году Чжоу достиг главной личной цели — согласия МВФ включить юань в корзину мировых резервных валют. По отзывам инсайдеров, сейчас глава ЦБ хочет уйти на покой на пике славы, а потому потерял интерес к бурям на валютном рынке. Этим объясняется и внезапность перехода к новому механизму образования курса юаня в августе, и непоследовательность действий Народного банка в последние месяцы. Влияют на настроения Чжоу и действия Си, который концентрирует полномочия в узком кругу ближайших советников. Например, в январе ситуацию вокруг юаня с министром финансов США Джейкобом Лью обсуждал по телефону не Чжоу и не профильный вице-премьер Ван Ян (汪洋), а замглавы Государственного комитета по реформам и развитию (бывший Госплан) Лю Хэ (刘鹤). Хотя Лю даже не член Политбюро, он считается доверенным лицом Си Цзиньпина и самым близким к нему экономистом. Например, он возглавляет канцелярию (аппарат) малой руководящей группы по финансам и экономике (中央财经领导小组办公室) — важнейший центр принятия экономических решений, который возглавляет сам Си.

От того, кто придет на смену Чжоу Сяочуаню, будет зависеть монетарная политика Китая, выверенность которой крайне важна в нынешней ситуации. Но еще важнее то, что кандидатура нового главы ЦБ скажет о будущем стиле управления экономикой.

Черная статистика таможни

Как известно, китайская статистика часто не является надежным индикатором тех процессов, которые она должна описывать. По крайней мере, если воспринимать ее данные в лоб. Но разница в данных из различных источников может дать интересную пищу для размышлений.

Одно из самых интересных различий — статистика двусторонней торговли между материковым Китаем и Гонконгом. Например, в декабре 2015-го разница между экспортом в Гонконг, зафиксированным таможней КНР, и импортом с материка, отраженным в гонконгской статистике, составила почти 22,3 миллиарда долларов. На каждый доллар поступившего в Гонконг импорта приходится 1,94 доллара зафиксированного в КНР экспорта. Большинство наблюдателей сходятся в том, что разница возникает из-за фальшивых внешнеэкономических контрактов, с помощью которых китайская элита выводит деньги из страны. Всплеск внимания к таким схемам фиксировался осенью 2014 года — в разгар публичной части расследования вокруг бывшего члена постоянного комитета Политбюро Чжоу Юнкана (周永康).

По данным Bloomberg Intelligence, отток капитала в 2015 году составил рекордные триллион долларов. Сколько именно из этих денег вывели представители элиты, опасающиеся за сохранность своих активов, неясно. Тем интереснее следить за такими схемами, как гонконгская. В конце концов, если деньги из страны выводят инсайдеры, лучше всего осведомленные о реальном положении дел в Срединном королевстве, важно представлять себе масштаб явления.

Сайт комиссии по проверке дисциплины

Главным инструментом для консолидации власти Си Цзиньпином стала масштабная кампания по борьбе с коррупцией. Орудие нового генсека — это Центральная комиссия по проверке дисциплины (ЦКПД; 纪律检查委员会), спецслужба, которая борется за чистоту рядов 88-миллионной партии. Сайт ЦКПД, название которого воспроизводит телефонный номер горячей линии по борьбе с коррупцией, крайне лаконичен — по сути, это электронная форма для доноса на коррупционера, а также краткий раздел с юридической базой, хотя широко известно, что привычные методы работы комиссии вроде неожиданных исчезновений подозреваемых и секретных тюрем ни в каких законах не описаны.

На сайте нельзя найти статистику работы комиссии, зато она периодически появляется в разделе общего сайта Компартии, который посвящен работе Ван Цишаня (王岐山), главы ЦКПД и одного из руководящей «семерки» Политбюро. Формально 67-летний Ван — шестой человек в китайской иерархии. Но на деле из-за специфики работы и близости к Си Цзиньпину, с которым он познакомился на заре карьеры как мелкий провинциальный чиновник, Ван считается вторым человеком в стране. Маховик антикоррупционных репрессий, раскрученный Си и Ван, давно превзошел масштаб внутриэлитных чисток при Цзян Цзэмине и Ху Цзиньтао. Целью кампании, судя по всему, является полный разгром внутрипартийной оппозиции и подчинение всей вертикали власти Си Цзиньпину — только так амбициозный генсек сможет провести реформы. Проблема в том, что кампания породила много побочных эффектов вроде страха и безынициативности в рядах бюрократии, а также скрытой консолидации врагов Си и Вана.

Как и в системах, где шеф тайной полиции играет огромную роль при набирающем власть диктаторе, будущее самого главного борца с коррупцией также привлекает много внимания. В 2017 году, когда партия соберется на XIX съезд, Ван Цишань должен покинуть ряды Политбюро из-за возрастных ограничений. Однако неясно, есть ли у Си Цзиньпина столь же доверенный и авторитетный человек, чтобы занять такую важную должность. С другой стороны, в последнее время в Пекине начали циркулировать слухи, что отношения между Си и Ваном гораздо сложнее, чем образ друзей-неразлучников из статьи эксперта Brookings Ли Чэна, благодаря которой широкой публике стало известно, будто они ночевали под одним одеялом, — Ли Чэн воспроизводил сведения гонконгского журнала Mirror (明镜周刊). Согласно слухам, Си тяготится влиянием Ван Цишаня и будет рад проводить старого друга на пенсию. Замену партийному церберу генсек будет искать как раз в год Огненной Обезьяны.

Преемники до востребования

Съезд партии в 2017 году важен не только для понимания того, кто из нынешних правителей отправится на покой, но и кто войдет в состав постоянных членов Политбюро. По сложившейся традиции на съезде в совет директоров China Inc. должен попасть тандем лидеров, которых Си Цзиньпин и Ли Кэцян следующие пять лет будут готовить к занятию двух высших должностей — генсека партии и премьера Госсовета. Так работает созданная Дэн Сяопином модель смены власти, именно такую школу прошли сами Си и Ли. В 2007 году они стали постоянными членами Политбюро, получив должности вице-председателя КНР и первого вице-премьера Госсовета.

Преемники, которые должны принять эстафету на ХХ съезде в 2022 году, уже отобраны. Как наиболее вероятные сменщики нынешнего тандема рассматриваются два самых молодых члена нынешнего состава двадцатипятиместного Политбюро. Это Ху Чуньхуа (胡春华), партийный секретарь стошестимиллионной провинции Гуандун (广东), и Сунь Чжэнцай (孙政才), партсекретарь крупнейшего мегаполиса мира Чунцин (重庆). В избранности этих двоих нет никаких сомнений — они стали единственными региональными руководителями, кому во время вхождения в Политбюро в 2012 году еще не исполнилось 50 лет. Ху Чуньхуа — давний протеже экс-генсека Ху Цзиньтао, выходец из группировки «комсомольцев». Сунь Чжэнцаю благоволил Цзян Цзэминь. Оба они считались лидерами шестого поколения руководителей, и вопрос до недавних пор заключался лишь в том, как они поделят портфели генсека и премьера.

Превращение Си Цзиньпина в единоличного лидера, не считающегося с мнением предшественников, может разрушить этот стройный механизм. В частных разговорах многие инсайдеры полагают, что Ху и Сунь — это уже отработанный материал. Си не считает их своими людьми и не доверит им управление страной. Так ли это, можно будет понять, наблюдая за обоими претендентами в этом году: хвалит ли их работу руководство во главе с Си, что пишут о них центральные СМИ, разгорится ли скандал в Гуандуне или Чунцине после появления залетных ревизоров из столицы. Не менее интересно и возможное появление в составе Политбюро кого-то столь же молодого, как Ху Чуньхуа и Сунь Чжэнцай. Если Си Цзиньпин намерен соблюдать хоть какие-то правила игры, он должен провести своих людей по всей карьерной лестнице, а не заставлять протеже скакать по ней обезьянами, перепрыгивая через ступеньки.

Устами военных

Си Цзиньпин хорошо знает, что именно винтовка рождает власть, — эту фразу Мао Цзэдуна учат все китайские школьники. Подтверждение тому — семейная история Си, отец которого, Си Чжунсюнь (习仲勋), был влиятельным полевым командиром времен гражданской войны и вернулся во власть в 1980-е во многом благодаря старым армейским связям. Контроль за армией всегда был важной задачей для любого китайского лидера. Ху Цзиньтао облегчил Си эту задачу, отдав ему в 2013 году пост главы Центрального военного совета (ЦВС) без каких-либо задержек. Сразу после этого в армии началась такая же тотальная зачистка, как и в гражданской бюрократии, благо масштабы коррупции в китайской армии с ее огромным бюджетом (144,2 миллиарда долларов в 2015 году) были ничуть не меньше, чем на гражданке. Самыми высокопоставленными жертвами стали бывшие зампреды ЦВС Сюй Цайхоу (徐才厚) и Го Босюн (郭伯雄).

Календарный 2015 год начался с объявления о масштабной реформе, которая полностью изменит систему управления Народно-освободительной армией Китая (НОАК). Как отмечает лучший российский специалист по вооруженным силам КНР Василий Кашин, перекройка всей управленческой структуры китайской армии будет иметь заметные политические последствия, поскольку множество военных входят в ЦК, а два зампреда ЦВС традиционно были членами Политбюро. В год Огненной Обезьяны нам предстоит наблюдать, как армия зачищается от выдвиженцев времен Ху и Цзяна и как новые должности заполняются сторонниками Си Цзиньпина.

Укрепление лояльности армии нередко проводится и с помощью дорогих подарков — новых отечественных и импортных систем вооружения вроде российских Су-35. Взгляды и роль новой военной элиты Китая особенно важны в период, когда страна ужесточает позиции по территориальным конфликтам в Южно-Китайском море, а на Тайване к власти пришли сторонники независимости. Высказывания и особенно действия новых руководителей китайской армии станут одним из важнейших индикаторов траектории развития страны.

Катастрофы

Одним из самых обсуждаемых событий 2015 года в Китае стала катастрофа в Тяньцзине, когда в результате взрыва погибли десятки человек. Техногенные и природные катастрофы не редкость для Китая. Однако в ходе каждой подобной трагедии выясняется, что причиной многочисленных жертв становится не разгул стихии или отказ техники, а коррупция. Так было во время землетрясений в провинции Сычуань (四川) в 2008 году, когда из-за воровства чиновников здания школ, построенные по особой программе и считавшиеся сейсмоустойчивыми, сложились на головы сотен детей и их учителей. Так было во время столкновения высокоскоростных поездов под Вэньчжоу (温州) в 2011 году. Так было в декабре во время оползня в Шэньчжэне (深圳).

Обычная реакция властей — наказание непосредственно ответственных чиновников вроде смертного приговора бывшему министру железных дорог Лю Чжицзюню (刘志军) по итогам вэньчжоуской трагедии. Однако возмущение системными причинами растет от катастрофы к катастрофе, стимулируя расширение базы протеста и его радикализацию.

Запретные слова

Список табуированных слов — один из лучших способов понять, что именно волнует граждан КНР и китайские власти. Помимо слов и выражений вроде «Тяньаньмэнь-1989», перманентно заблокированных для поиска в китайском сервисе микроблогов Sina Weibo и поисковике Baidu.com, цензоры каждый день блокируют какие-то новые слова. Например, пару месяцев назад в китайском сегменте интернета появился мем «люди семьи Чжао» (赵家人), описывающий околовластных олигархов, но вскоре он был запрещен. Один из лучших ресурсов для отслеживания новых заблокированных терминов — проект China Digital Times, с которым анонимно сотрудничают журналисты многих государственных СМИ в Китае, сливая инструкции отдела пропаганды ЦК КПК.

Ужесточение цензуры в СМИ и соцсетях — далеко не единственное проявление нарастающего беспокойства партии о состоянии умов. Помимо запретных слов, интересным индикатором могут стать полки университетских книжных магазинов. В январе 2015 года министр образования КНР Юань Гуйжэнь (袁贵仁) заявлял, что университеты должны ограничить использование учебников, пропагандирующих западные ценности. После этого в китайских университетах стала популярной шутка: «Если западные учебники читать нельзя, то Маркса с Энгельсом тоже нельзя?»

Учитывая нервную внутреннюю и внешнюю обстановку, степень мракобесия в академической среде будет хорошим индикатором способности руководства КНР мыслить здраво. В наступающем году Огненной Обезьяны эта способность Пекину очень понадобится. Внешним же наблюдателям остается только смотреть на косвенные индикаторы — китайская верхушка становится все более закрытой, и получить достоверную информацию для проникновения в суть происходящих процессов все труднее. Возможно, впору идти к китайским гадателям или обратиться к телепатам из спецслужб для дистанционного чтения мыслей Си и его окружения.

Другие тексты Московского центра Карнеги по теме:

Поворот в никуда: итоги азиатской политики России в 2015 году

Зачем Китай купил у России новые истребители?

Панда в мундире: как армия Китая пытается понравиться соседям