истории

«Для них это просто склады пыльных пингвинов» Интервью Виктора Боярского, который покидает пост директора Музея Арктики и Антарктики

Источник: Meduza

31 января заканчивается контракт Виктора Боярского, работавшего директором Музея Арктики и Антарктики в Санкт-Петербурге с 1998 года. Контракт с ним не продлен по инициативе Росгидромета, в структуру которого входит музей. Фактическое увольнение Виктора Боярского связывают с многолетним противостоянием между музеем и РПЦ за право владеть зданием музея — раньше здесь была Никольская единоверческая церковь. В последний рабочий день Виктора Боярского с ним поговорила спецкор «Медузы» Катерина Гордеева.

— Сегодня — ваш последний день работы. Что будет дальше?

— Отправлюсь в экспедицию. Вся моя жизнь стоит из двух главных вещей — экспедиции и музея. Я же не кабинетный человек — путешественник (Виктор Боярский, к примеру, в 1989–1990 годах участвовал в экспедиции «Трансантарктика» — первом в истории пересечении Антарктиды по самому длинному маршруту — прим. «Медузы»). Вот в феврале я выступлю организатором  международной экспедиции на Северный Полюс, которая должна стартовать с мыса Арктический. А потом вновь вернусь в музей.

— В качестве кого?

— Посмотрим. Думаю, найду себе какую-то должность, но пока обсуждать это не хочу. С другой стороны, нет же никакого запрета на то, чтобы человек приходил в музей, так? Я просто буду ходить туда, но не в качестве директора. Я двадцать лет руковожу, то есть руководил, этим музеем. Я там нужен. И физически, чтобы, например, помочь моему заму по науке разобраться со всем этим грузом ответственности. И духовно. Вы же знаете, сотрудники музея даже письмо в мою поддержку написали. Не знаю, правда, помогло ли оно или наоборот, кого-то разозлило.

— Какая у директора Музея Арктики и Антарктики была зарплата?

— 41 тысяча рублей. Но контракт не продлен не из-за зарплаты.

— А из-за чего?

— Ну… таким образом мне хотели продемонстрировать, что на меня сердиты, что я раздражаю, мешаю. И наказать.

— Из-за того, что вы не пошли на поводу у претендующих на здание людей из РПЦ?

— Да нет, что вы. РПЦ уже ко всему этому никакого отношения не имеет. После того как Росимущество отклонило две заявки РПЦ на наше здание, они замолчали и больше в нашей жизни покамест не появляются. Кроме того, роль РПЦ тут примерно такая, как Маркс описал: «Церковь скорее откажется от 1/10 своей веры, чем от 1/10 своего имущества». Где что плохо лежит, эти люди стараются прибрать. Но сейчас вообще речь не об этом. В 2013-м и в 2015-м они на наше здание претендовали. Им отказали. Теоретически, у них есть право еще раз спросить. Но они молчат. А мое увольнение с претензиями РПЦ на здание, скажу вам откровенно, никак не связано. Это просто некоторые средства массовой информации интерпретируют происходящее так, что, якобы, сразу, как только меня отсюда уволят, все заберет церковь. Но такого нет.

— Тем более что ровно напротив музея огромный Владимирский собор. Интересы церкви представлены…

— Это не совсем та церковь. Это другое. На наше здание претендует не напрямую РПЦ, а так называемые единоверцы, это течение внутри православной церкви. Его представителей в Санкт-Петербурге — человек тридцать, наверное. Но вот здание нашего музея раньше было единоверческим храмом.

— Непродление с вами контракта может стать поводом для подачи третьей заявки и, соответственно, перемещения музея в другое место?

— Это не исключается. И если у них найдутся силы, то они могут и подать, могут и выиграть.

— А кому это выгодно?

— Ну в последние два года Росгидромет очень как-то вдруг проникся идеей передачи здания.

— Но ведь вы же принадлежите как раз Росгидромету. Получается, им музей не нужен?

—  Росгидромету от передачи здания будет прок! Смотрите, по закону, если заявка будет принята Росимуществом, Росгидромет как учредитель музея, должен в обозримые сроки найти замену этому зданию, и, если такой замены не найдется, предложить план перемещения музея в некое другое здание. И на это он имеет право попросить в бюджете довольно приличные деньги. Если я не ошибаюсь, речь идет о 500 миллионах рублей.

— Куда предлагают ехать?

— Пока речь шла о перемещении в одно из двух зданий Росгидромета — это на Васильевском острове, 23-я линия, управление Северо-Западного гидрометслужбы.

— Ну так и поехали бы. Чего препираться?

— Это здание нам не подходит. И из-за этого весь сыр-бор. Для меня Музей Арктики и Антарктики — единственный в России, уникальный для мирового музейного пространства (потому что Арктика и Антарктика собраны под одной крышей, обычно их разделяют). Это мое детище, которому я отдал несколько десятков лет своей жизни. Этот музей придуман именно под это пространство. Все его диорамы, выставки, экспозиции — они замыслены именно здесь, здесь же реализованы. Раньше в Росгидромете работали люди, которые это понимали. Но полтора года назад туда пришли другие. Новые эффективные менеджеры. Для них музей — это просто 1800 квадратных метров площади, сулящей выгоду. А все, что внутри — склады пыльных пингвинов.

— Эти люди были в музее?

— Нет. Никогда.

— А откуда они взяли, что пингвины пыльные?

— Это их «видение». А я все это строил своими руками.

— Но музей традиционный же у вас? Чучела, групповые композиции, диорамы…

— У нас, соглашусь, несколько архаичная экспозиция: мало экранов, практически нет никаких интерактивов, все традиционно. Фотографии, витрины, чучела, живопись очень красивая. И в этом есть определенная прелесть! Такой музей тоже должен существовать, потому что если мы сейчас все заменим на компьютеры, на всякие игровые моменты, то хорошего будет мало. Я считаю, что создавать новые музеи надо в новых пространствах, а старые не разрушать. Если есть желание и деньги, стройте новое здание и создавайте там новую экспозицию, но этот-то должен остаться! Арктика большая, Антарктика тоже не маленькая: можно сделать десять музеев и заполнить их экспонатами.

— В общем, вы были против переезда.

— Я считал, считаю и буду считать, что никаких перемещений музею не надо. Больше того, это губительно. Если все, что здесь построено, кто-то надумает перевозить — оно будет разрушено и погибнет. Они говорят о развитии музея. Я согласен. Мы тоже предполагаем развитие. Но не трогая эту экспозицию, а открывая новую. Вот и все.

— Во сколько музей обходится Росгидромету?

— Нам дают 8,5 миллиона рублей в год. Но мы и сами довольно много зарабатываем. В прошлом году у нас было 78 тысяч посетителей. Каждый год по 5–6 тысяч посетителей прибавляется. Мы популярны. У нас программы разные… Конфликт, который имеет место — это не производственный конфликт. Это другое: меня наказали за строптивость. Мне лично, конечно, это неприятно. Но музей! Все, что сейчас происходит, неправильно и как-то не по-человечески по отношению к музею прежде всего. Это визитная карточка Санкт-Петербурга, находимся в историческом центре города рядом с тремя станциями метро. Зачем это разрушать?

— Думаете, разрушат?

— Честно говоря, думаю, что не разрушат. Не вовремя они начали всю эту возню. Сейчас с деньгами туго. И никто никакие 500 миллионов на переезд не даст. Их нет. Надеюсь, что наш музей выстоит — мы и из более трудных ситуаций выходили — и останется в прежнем виде на прежнем месте.