Прививка для дальнобойщиков «Карнеги» на «Медузе». Андрей Перцев — о том, почему проваливается социальный протест
«Медуза» продолжает совместный проект с Московским центром Карнеги. В очередном тексте журналист, сотрудник ИД «Коммерсантъ» Андрей Перцев анализирует масштабные акции дальнобойщиков, выступивших против системы сбора денег с большегрузного транспорта («Платон»). Российские власти научились использовать социальные протесты как прививку против протестов политических. Людей не разгоняют, выслушивают, идут на уступки. В итоге все довольны, а власть в выигрыше: дала населению выпустить накопившееся недовольство, показала свою чуткость.
Акции дальнобойщиков стали новой надеждой российского протеста: массовое и хорошо организованное недовольство, на обочинах дорог горят покрышки, фуры готовятся идти на Москву — возможно, к экономическим требованиям удастся добавить политические. Но власти уже направляют водителей в общий ряд движения — в Кремле и Белом доме давно поняли, как надо себя вести с социальным протестом, чтобы дело не дошло до политики. Сколько ни обращайся лидеры несистемной оппозиции к дальнобойщикам, помогут им все равно чиновники и единоросы — условия торга уже заложены в новые сборы.
Болевой порог
Водители предупредили о своем недовольстве еще в начале ноября, тогда фуры создали заторы на нескольких трассах. Правительство пошло на уступки не сразу, но какое-то действие акция произвела. До мая 2016 года тариф за километр снизили до полутора рублей, а штрафы за неоплату пока обещали не взимать. Протест это не остановило: дальнобойщики потребовали полной отмены сборов и ликвидации ненавистного «Платона». Протестующие открыли для себя, что власть об их интересах не думает: политических требований пока нет, но разочарование Кремлем начало появляться. С начала перманентных акций прошло несколько дней, а Владимир Путин их не замечает, телевидение молчит, правительство предпринимает какие-то полумеры. И вот уже к дальнобойщикам обращаются лидеры несистемной оппозиции, повторяя звучную фамилию «Ротенберг» (и она появляется на плакатах протестующих), говорят о дворцах и яхтах, призывают бороться с коррупцией. Уже и коммунисты готовы помочь водителям провести всероссийскую акцию.
Общий настрой и решительность дальнобойщиков обещают продолжение — их болевой порог не выдержал «Платона». Люди чувствуют, что к ним залезли в карман: дороги были бесплатными, а теперь за проезд каждого километра надо платить. Проезжаешь верстовой столб — из кармана выпадают четыре рубля, а Россия большая. К тому же на ремонт трасс и так должны идти деньги с транспортного налога и топливных акцизов — зачем третий сбор? Ссылки на то, что в Европе «все тоже платят», вызывают ярость: у нас не Европа, а дороги с российскими не сравнить. Водители не верят, что деньги пойдут на ремонт, — упоминание фамилии «Ротенберг» легло на благодатную почву. Сначала ругают Ротенберга, а потом могут и до Путина дойти. Кто мог представить, что дальнобойщики (в кабине каждого четвертого флаг «Новороссии», каждого третьего — портрет президента) будут жечь покрышки на обочинах, но они это делают.
Нарушен общественный договор, основа путинской стабильности — граждане не лезут в политику, а государство взамен дает социальные блага или хотя бы старается не залезать в личный карман. Сегодня дальнобойщики, а потом — да мало ли кто потом. У бюджетников — задержки зарплат и сокращение доходов, во дворы московских спальных районов идет платная парковка, доехать от Зеленограда до Москвы по автобану стоит 400 рублей.
Нельзя сказать, что этот договор нарушается впервые, власть тестирует болевые пороги давно, как будто бы сознательно проверяет рамки. Даже у каждого из водителей свое понимание ситуации: одни говорят, что совсем не готовы платить; другие допускают, что платить, может, и надо, но не столько; третьи возмущены тем, что «Платон» плохо работает и можно нарваться на штраф. Один из водителей и вовсе проговаривается: если бы, например, вместо введения новых сборов просто увеличили акциз, то все бы стерпели.
Возмущение вызывает что-то новое — например, дальнобойщики, как и все остальные, платят за ЖКХ, тарифы исправно растут, обслуживание лучше не становится, старые сети, частые поломки. Вроде бы терпение должно было лопнуть, но нет: повышение уже привычное дело.
Зато против нововведения — платных парковок в спальных районах Москвы — проходят многочисленные митинги. Выступлений бюджетников, которым в регионах задерживают и урезают выплаты, пока нет, но они вероятны — задержки успели забыться, а для многих учителей и врачей это и вовсе новое дело. Власти годами откладывали неприятные решения (например, брать деньги за проезд по федеральным дорогам придумали еще в 2010 году), их принятие ни с кем не обсуждалось. Людей приучали к патернализму: Россия — социальное государство, вас не оставят в беде. И вдруг в сложный кризисный момент государство меняет образ действия: знаете, за все надо платить. И плата закладывается по максимуму, от души, как будто никакого кризиса нет. Логика вроде бы подсказывает, что такое поведение властей может привести к тяжелым политическим последствиям — доедут дальнобойщики до Москвы и…
Протест, включенный в риски
Но, кажется, никто уже никуда не доедет. Новосибирские дальнобойщики готовы обсуждать снижение цены до рубля за километр, дагестанские единоросы (протест в республике один из самых серьезных) заявили, что «организовали переговорный процесс». Сайт «партии власти» сообщает, что протестующие стали разъезжаться. Это не так, но явно начало диалогу положено. Через неделю окажется, что единоросы (или Народный фронт) помогли водителям, спасли их от огромных поборов, и фамилия «Ротенберг», сколько бы оппозиционеры ни повторяли ее в видеороликах, начнет забываться. Государство научилось хорошо справляться с социальным протестом и, похоже, иногда сознательно провоцирует его в профилактических целях.
Такое недовольство всегда начинается с аполитичных заявлений: «Нет „Платону“», «Остановим платные парковки», «Мы против монетизации льгот» и так далее. Это тактика, а не стратегия. Власть об этих особенностях прекрасно знает — социальные митинги и пикеты редко разгоняют. Обязательно находится переговорщик-чиновник или депутат-единорос, с которым начинают общаться гораздо лучше, чем с оппозиционерами, если оппозиция (не важно, системная или несистемная) берется поддержать такой протест.
Здесь уступка, тут послабление — пошли навстречу, прислушались; все не то чтобы довольны, но на улицы больше не выходят. Социальное недовольство всегда ограничено — люди требуют решения именно их проблемы, причем решить ее должна власть. Именно поэтому большинство протестующих в первую очередь апеллируют к президенту — вопрос подается как недоработка на отдельном участке, а в целом в стране дела, конечно, идут неплохо. «Путин, спаси от парковок!» — такой лозунг встречался на антипарковочных протестах в относительно оппозиционной Москве.
Один из профсоюзных активистов-бюджетников рассказывал, как представители власти отсекают одну протестную группу от другой, — лидерам каждой намекают, что решение вопроса возможно, но для этого «надо конструктивно работать», а не «раскачивать лодку», «сразу все проблемы не решить, но ваши — можно». В итоге большинство соглашается на предложенные послабления (в Дагестане часть дальнобойщиков уже отказалась от акции).
В результате случаев широкого объединения разных групп социального протеста (например, автомобилистов, пенсионеров и недовольных тарифами ЖКХ или сокращением количества школ) немного. Самый показательный произошел в Калининграде, где в январе 2010 года на митинг пришло около десяти тысяч человек. Все началось с протеста автомобилистов в октябре 2009 года, когда требовали отмены повышения транспортного налога, увеличенного заксобранием на 25%. Митинг был достаточно малочисленным (500 человек), поэтому региональная администрация решила на поводу у протестующих не идти. На следующую акцию собралось уже пять тысяч человек. Вовремя власть на нее тоже не отреагировала. Облдума отменила повышение налога только в конце января, когда город был уже разгорячен, конфликт усилили еще и выросшие тарифы на ЖКХ. Дело окончилось отставкой губернатора, и уроки Калининграда власть неплохо выучила.
Формула прививки
Ситуацию стараются не перегревать, а для того чтобы было о чем переговариваться, начальные ставки завышаются. Для безубыточной для бюджета и для господина Ротенберга работы «Платона» хватит и тарифа рубль за километр. Но это нововведение все равно стало бы причиной протестов, с рубля падать уже некуда, а вот с трех с половиной — в самый раз. Вполне возможно, что уже сниженный на несколько месяцев до полутора рублей сбор зафиксируют на этой отметке, например, на год. Штраф за неуплату 450 тысяч рублей снижен до пяти тысяч — в 90 раз.
Через некоторое время можно начать постепенное повышение, и его, скорее всего, будут воспринимать уже не так болезненно. Если бы не прививка, недовольство могло бы уйти в политическую плоскость: нас не слушают вообще, значит, власть надо менять. В этой заданной схеме все должны остаться довольными: дальнобойщики, которым пошли навстречу, и государство, которое отстояло систему «Платон». Победу в этом случае, разумеется, одерживает власть, которая дала населению вволю повозмущаться и продемонстрировала свою чуткость.
Систему постепенного приучения создали еще при монетизации льгот в 2005 году. Сначала их отменили скопом, и многочисленные акции с перекрытием трасс и штурмом зданий региональных администраций прошли по всей стране. Потом начался постепенный откат — кому-то льготы были возвращены, где-то монетизацию заморозили на время, кому-то доказали ее выгоду. Сейчас о монетизации никто не вспоминает — тактика сработала.
Вряд ли тогда такой метод применяли сознательно: попробовали ввести все и сразу, наткнулись на противодействие, откатили назад, а потом снова двинулись вперед. Теперь образ действия выглядит вполне осознанно — прививка социальным протестом, превышение болевого порога, запланированный откат назад, постепенное движение вперед. Последний раз это сработало с протестами медиков по поводу сокращения числа больниц и поликлиник в Москве. Формулу применяют на дальнобойщиках. Вероятно, она пойдет в дело при повышении пенсионного возраста. Схема будет работать без сбоев, пока граждане воспринимают власть как сильную — она идет навстречу. А если власть сочтут слабой, то любое отступление будет восприниматься как очередное подтверждение этой слабости и будет только разжигать протест.
Другие тексты Московского центра Карнеги по теме:
Растут ли из соцсетей революции
Зачем нужен закон о десталинизации
Как российская элита относится к новой внешней политике Кремля
Андрей Перцев
Московский центр Карнеги