полигон

Вся кремлевская рать, ГУЛАГ и Шерлок Холмс Три книги по истории современности. Обзор Галины Юзефович

Источник: Meduza

Еженедельно литературный критик Галина Юзефович рассказывает на «Медузе» о самых интересных книжных новинках, изданных в России. В нынешнем обзоре представлены три книги — «Краткая история современной России» Михаила Зыгаря, «ГУЛАГ» Энн Эпплбаум и «Шерлок Холмс и рождение современности» Кирилла Кобрина.

Михаил Зыгарь. Вся кремлевская рать: Краткая история современной России. М.: Интеллектуальная литература, 2015

Ключевая эмоция, которую вызывает книга главного редактора телеканала «Дождь» Михаила Зыгаря, — это благодарность: благодарность за то, что до сих пор в России можно так говорить обо всем случившемся с нашей страной за последние 15 лет. Так — это значит не просто разрушая систему категорий и парадигм, которые мы привычно используем для осмысления и описания окружающей нас реальности, но словно бы не подозревая об их существовании. Не развенчивая стереотипы, но попросту их игнорируя.

В основе книги — колоссальное исследование, десятки и сотни интервью, годы и годы внимательного, осознанного и вдумчивого наблюдения. Однако все это — в глубине, на уровне фундамента, а явленные читателю 230 страниц — это прекрасный, гладкий и яркий текст, живущий по законам настоящей большой литературы, эдакий захватывающий документальный роман. Герои Зыгаря — Путин, Березовский, Волошин, Сурков, Сечин, Касьянов и еще десятки персонажей, от протагонистов до камео, живут, разговаривают, проходят испытания и внутренне эволюционируют таким образом, что вольно или невольно вызывают в читателе чувства, далеко выходящие за рамки их медийных амплуа. Если совсем грубо, то на 30-й странице (на описании попыток новоизбранного российского президента подружиться с британским премьером Тони Блэром) вы испытаете к Путину щемящую симпатию, на 75-й, когда речь пойдет о создании движения «Наши», вас скрючит от неприязни, а ближе к финалу, в момент украинской революции 2014 года, вы опять невольно ему посочувствуете — но уже совсем по-другому, не так, как двумястами страницами раньше.

Количество мифов, с которыми Зыгарь походя расправляется, неимоверно велико. Борис Березовский не вводил Путина в большую политику (строго говоря, уже к 1999 году ельцинская «Семья» начала его постепенно «сливать»). Путин не рвался к власти и могуществу (скорее наоборот, его пришлось тащить на роль преемника чуть ли не силой, и самым весомым стимулом для него стала перспектива скромного персонального благополучия). Виктор Янукович — не друг и тем более не протеже Путина (Янукович — ставленник прежнего президента Леонида Кучмы, и единственная причина его возвышения в том, что только Янукович мог в 2004 году сам оплатить свою предвыборную кампанию). Игорь Сечин не является глупым и безграмотным номенклатурщиком (по образованию он филолог, специалист по французскому и португальскому языкам). Решение о возвращении Крыма в Россию не было спонтанным (разговоры об этом велись с 2008 года, когда Украина впервые задумалась о вступлении в НАТО). Список можно продолжить — практически каждая страница «Всей кремлевской рати» так или иначе сообщает что-то новое о времени, в котором мы живем.

И все же главная ее ценность не в этом. Куда важнее то, что, по сути дела, книга Михаила Зыгаря формирует новый язык для разговора о современной политике. На место бесконечной и разнообразной конспирологии и наивного поиска структуры там, где в действительности царствует хаос, автор «Всей кремлевской рати» продвигает дискурс одновременно аналитический и очень человечный. Большинство вещей — и большая политика тут не исключение — происходят не потому, что у кого-то есть хитроумный план, а потому что так получилось. И далеко не всегда бескомпромиссная оценка произошедшего так уж необходима — часто достаточно простого понимания. Именно этот — понимающий и объясняющий — тип политического мышления и демонстрирует Михаил Зыгарь в своей книге. Однако — и это не менее важно — понимание и объяснение не означают автоматического принятия и оправдания: автор проходит по тонкому лезвию, отказываясь судить и проклинать своих героев, понимая их мотивы и движения души, но вместе с тем не снимая с них ответственности за то, мягко скажем, незавидное положение, в которое мы все сегодня угодили. То есть в одни буквально руки Зыгарь делает то, от чего упорно уклоняются практически все остальные эксперты в области политики: понимает, сочувствует и не прощает. Поэтому, еще раз, благодарность, чистая благодарность. Ну, и немного удивления, пожалуй.

Энн Эпплбаум. ГУЛАГ. М.: АСТ: Corpus, 2015

Монументальный «ГУЛАГ» американского историка Энн Эпплбаум — одно из главных исследований по истории России ХХ века. То, что по-русски она выходит только сейчас, через 12 лет после публикации в Америке (и, соответственно, присуждения ей Пулитцеровской премии), — результат какой-то трудно объяснимой невнимательности российских издателей. Однако, и это хорошая новость, отсутствие спешки позволило взяться за перевод великолепному Леониду Мотылеву, благодаря чему книга Эпплбаум выглядит так, словно изначально писалась по-русски.

Впрочем, ни одна книга, написанная о ГУЛАГе в нашей стране, не могла бы, пожалуй, обладать той целительной академичной прохладой, которую практикует американская исследовательница. Ее работа — это образец спокойного и трезвого взгляда туда, куда у нас смотреть побаиваются (а уж если смотрят, то с каким-то темным инфернальным восторгом или ужасом, равно исключающими возможность осмысления и анализа). Первая часть — рассказ об институциональном оформлении ГУЛАГа в 1920-е и 1930-е годы. Вторая — своеобразная энциклопедия «быта и нравов» ГУЛАГа, от описания процедуры ареста до смерти заключенного и сопряженных с этим формальностей. И, наконец, третья часть книги — это рассказ о «звездной» эпохе лагерной системы в СССР (Эпплбаум придерживается той точки зрения, что пика своего развития тюремное ведомство достигло к началу 1950-х годов, а вовсе не к концу 1930-х, как принято было считать раньше), а также о ГУЛАГе после Сталина — вплоть до 1980-х годов прошлого века.

Подробное, бесконечно информативное и добросовестное (около 30 записанных самим автором интервью, 20 страниц библиографии и из них едва ли не четверть — перечень архивных фондов) исследование Эпплбаум поначалу вызывает некоторую оторопь своей эмоциональной сдержанностью. Как, как может она так спокойно описывать гибель тысяч людей от тифа в Соловецком лесу или те страшные мучения, которым подвергались родившиеся в лагере младенцы в так называемых «детских зонах»? Ну, конечно же, она американка, у нее — в отличие от нашего Солженицына — там не болит, это не ее горе, не ее история…

Но по мере чтения замечаешь, что сдержанность Эпплбаум — обманчивая, и под тонкой ледяной корочкой бурлит ужас, сострадание, отвращение, страх — словом, все те нормальные, здоровые эмоции, которые не могут не сопутствовать работе с подобным материалом (они прорываются в эпиграфах, в примечаниях, в скупых авторских ремарках к статистическим данным). Именно эти эмоции и заставляют исследовательницу не отвести глаза, не закуклиться в коконе отрицания и даже не разразиться кликушескими проклятьями, но вместо этого по крупице, по слову, с тщательностью, едва не переходящей в занудство, восстанавливать эту чудовищную реальность, спасая ее тем самым от забвения. Подобно героине рассказа Акутагава Рюноскэ «Носовой платок», Эпплбаум предпочитает сохранять внешнюю отстраненность и эффективность, под крышкой стола разрывая в клочья полотняный платок, чтобы дать выход своим чувствам. Очень не российский подход к работе с травмой, но, похоже, весьма продуктивный — во всяком случае, книга получилась великолепная и очень нужная.

Кирилл Кобрин. Шерлок Холмс и рождение современности. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2015

В отличие от книг Зыгаря и Эпплбаум, рассказывающих о важном и болезненном, новый сборник эссе Кирилла Кобрина — образчик чистого и бесхитростного читательского удовольствия. Используя с детства всем знакомые рассказы Артура Конан Дойла о приключениях Шерлока Холмса и доктора Ватсона в качестве основы, Кобрин размышляет о тех чертах, которыми обладает широко понятая «современность» — эпоха modernity, начавшаяся, по мнению автора, во времена британской промышленной революции и не закончившаяся поныне.

Романтические и бестолковые антикварии, возящиеся с прошлым своей страны и в упор не видящие происходящих в ней перемен (из этой породы — добрейший доктор Мортимер, герой «Собаки Баскервилей»). Отважные незамужние наследницы, отстаивающие свои имущественные права, и вообще несущие свет гендерного равноправия довольно отсталому в этом смысле викторианскому обществу. Стремительно размывающаяся граница между центром и периферией, метрополией и колониями. Источники дохода — и их иерархия с точки зрения этики и традиций. Каждый из этих сюжетов берет свой исток в одном или сразу нескольких текстах «холмсианы», а после разделяется на множество веселых ручейков, разбегающихся в разных направлениях и иллюстрирующих взаимосвязь разных исторических эпох не хуже географической карты.

Один сюжет цепляется за другой, рассказанная история порождает следующую, иногда совершенно неожиданную — так, от «Собаки Баскервилей» тропка авторских размышлений выведет читателя к почти детективному рассказу о черепе барочного автора XVII века Томаса Брауна, а от него — к видному немецкому писателю конца ХХ века Винфриду Георгу Максимилиану Зебальду. Сквозь эстетику позднего XIX века проступают времена детства автора — эпоха советского застоя, и дальше — очертания дня сегодняшнего… Эссеистика Кирилла Кобрина (единственного и непревзойденного, пожалуй, мастера этого жанра в России) строится по принципу живого разговора с обаятельным, умным и эрудированным собеседником: иногда глубоко и парадоксально, иногда — легкомысленно и забавно, но всегда безукоризненно изящно, увлекательно и как-то по-особому доброжелательно. Словом, оптимальный вариант для необременительного литературного досуга с элементом интеллектуальности. 

Поправка: В статье говорится, что книга «ГУЛАГ» Энн Эпплбаум вышла на русском языке только в 2015 году. В действительности это второе издание. Впервые книгу Эпплбаум по-русски опубликовала Московская школа политических исследований в 2006 году тиражом 1500 экземпляров.