истории

«Мы скоро превратимся в Северную Корею» Интервью русского националиста Дмитрия Демушкина Илье Азару

Источник: Meduza

Война на востоке Украины сильно ударила по российским националистам. Некоторые из них парадоксальным образом поддержали Украину в борьбе с ДНР и ЛНР; многие отправились воевать в АТО или эмигрировали в Киев. Оставшихся в России националистов не зовут на телевидение, их партии не регистрирует Минюст; члены «Боевой организации русских националистов» сидят в тюрьме, а лидер движения «Русские» Александр Белов ждет приговора в СИЗО. Коллега Белова по «Русским» Дмитрий Демушкин недавно был задержан якобы за празднование дня рождения Гитлера, а теперь предполагает, что его арестуют по 282-й статье (возбуждение ненависти либо вражды). В интервью специальному корреспонденту «Медузы» Илье Азару Демушкин рассказал, почему он не поддерживает «Новороссию», за что уважает Рамзана Кадырова и какие перспективы у политического национализма в России. 

— Положение националистических лидеров и движений в России сейчас кажется угрожающим. Каковы перспективы? Всех посадят?

— Про свою личную судьбу, да и про политический национализм мне все понятно. Думаю, что вопрос моего ареста будет решен в течение нескольких дней (интервью Демушкин давал 1 июля, и пока остается на свободе — прим. «Медузы»). Мне уже все источники это сообщили, только статью пока затрудняются назвать.

— На вас же уже завели дело.

— [Пока] в отношении меня ни одного не возбуждено. Что касается дела по статье за призывы к экстремистской деятельности — за «Русский марш» 2013 года, то после допроса следователи потеряли ко мне интерес, потому что вопросы у них не ко мне. По статье за разжигание межнациональной вражды насчет экстремистских кричалок на «Русском марше» — я ведь даже не был его организатором, хотя де-факто распорядительские функции осуществлял. Последний раз я был допрошен довольно давно, и следователи никаких дополнительных вопросов ко мне не имеют.

Скорее всего, против меня будет инсценировано какое-нибудь дело, и надеюсь, что по 282-й статье, а не выдумают убийство какое-нибудь, как Даниилу Константинову. Какое-нибудь высказывание всегда можно найти, притянуть за уши.

В 2011 году против меня были возбуждены два дела за слова: «Русские — это государствообразующая нация, и мы будем за это выступать и сражаться» и «Русский марш состоится в любом случае, ибо мы как граждане мирно и без оружия можем собираться в любом месте нашего города». Возбуждение ненависти и призыв к массовым беспорядкам. В итоге я был реабилитирован, и мне даже 50 тысяч рублей выплатили.

— А зачем, собственно, вас сажать?

— Сейчас изменился идеологический посыл государства. Раньше межнациональная тема громыхала и была главной в России — кандидаты в мэры Москвы Собянин и Навальный соревновались, кто больше готов сделать по межнациональным отношениям, были массовые зачистки ОМОНа по рынкам, причем без федеральных каналов тот туда не выезжал. Потом вектор полностью поменялся, и практически всю информационную нишу заняла Украина, а националисты оказались «неформатом» — независимо от того, поддерживают они украинскую АТО, «Новороссию» или остались нейтральными.

Политический национализм как таковой прекращает свое существование, потому что когда отовсюду клеймят каждый день националистов, фашистов и «бендеровцев», делая между ними знак равенства, то, естественно, это воспринимается силовиками на местах как команда к уничтожению всех сил. Тяжело клеймить каждый день националистов Украины и при этом допускать 20-тысячный «Русский марш» в Москве. Возник вопрос, а чем наши националисты отличаются от всех остальных, и они просто решили зачистить и уничтожить всех.

Об Украине и Донбассе

— Власти теперь не нужны конкуренты на патриотическом поле? Раньше за русских были вы, а сейчас — Путин?

— Если сначала «русская весна» была воспринята многими с большим энтузиазмом, то сейчас она потихоньку начинает работать против Путина и Кремля. Сейчас даже убежденные бойцы за «Новороссию» понимают, что ничем хорошим все не кончится, и будет слив, поэтому предпочитают о ней лишний раз не вспоминать.

— А почему? Там же русские люди страдают, борются с фашистами!

— «Русский мир» превратился в совок, где русских слили, сдали и предали в очередной раз, и Кремль в этом непосредственно поучаствовал.

Русские же для меня живут во всей Украине, а не только в Донбассе и Луганске. Если мы будем беседовать этнически, то для меня сегодня жители Киева не менее, а может быть, даже и более русские, чем жители Москвы. Кроме четырех-пяти областей, где часть граждан небезосновательно считает себя этнически нерусскими; украинцы — это русские.

Понятие украинской нации я считаю искусственным, поэтому всегда расходился с украинскими националистами.

— А как же политический национализм?

— У понятия нации есть два определения: биологическое — мама-папа русские, значит, и сам русский, и политическое — гражданин империи, страны, государства. Украина — это и правда независимое государство, созданное на обломках Советского Союза. Я ей в самостийности не отказываю.

Правда, Украину создал вовсе не Бандера или Шухевич, а Ленин, так что по идее памятники они ему не сносить должны, а ставить. 

— Мне все-таки непонятно, почему все националисты — еще до того, как стало понятно, что это кремлевская разводка — с радостью не поехали защищать русских на Донбасс.

— Элементарно. 20 лет подряд националисты говорили, что русский народ искусственно разделен в трех государствах — на великорусов, малорусов и белорусов. А потом часть националистов вдруг встала и стала орать: «Мочи ******!» [антиукраинские высказывания] А что они тогда 20 лет говорили? Тут либо «****** мочи» [антиукраинские высказывания], либо «малоросы — это русские». Для тех, кто остался последователен, никакой дилеммы не было — для них война за русский мир с русскими была недопустима никогда.

Почему меня постоянно зовут воевать за русский мир с русскими? Мы сразу однозначно решили, что не будем воевать. У украинцев под войной с Россией понимается не война с территорией или уничтожение русских, а борьба с Путиным и компанией. Этнической войны на Украине нет — с одной и с другой стороны воют как русские, так и украинцы. Все приказы в зоне АТО отдаются на русском языке, командир полка «Азов» заявлял, что у него мову 90% не понимают. 90% потерь украинской армии — это выходцы из Мариуполя, Харькова, Киева, Донецка и того же Луганска, а не из Львова или Ивано-Франковска, где пикетируют военкоматы до сих пор.

— Ну, присоединение Крыма-то вы поддержали?

— Я скажу так: я не поддержал и не_не поддержал. Я абсолютно уверен, что Россия могла присоединить всю Украину, если бы поставила такую цель. Я считаю, что присоединение Крыма — это абсолютно не в русских интересах. Надо было тогда дело до конца доводить — поддерживая донецких, делать «Антимайдан» и в течение недели брать Киев, причем без войск, без наемников и без всякой войны.

Но когда все западные националисты вышли на Майдан, на юго-востоке все жевали сопли и не могли собрать митинг на 500 человек. Да и сейчас в миллионом Донецке больше 1500 человек не собирается. Ну нет там желающих воевать с бандеровцами и фашистами!

Вот вы посмотрите: на сегодняшний день вокруг России нет ни одного дружественного государства. Ни одного.

— Казахстан.

— Нифига. Когда раскалывается империя, пути всего два: либо отторжение и размежевание через вражду и кровь, либо присоединение. Посмотрите историю — а я ее очень люблю — там нет другого варианта. И многие республики действительно стремились интегрироваться заново в Россию, но Кремлю никогда не нужно было никакого объединения, а нужно было ослабление, конфликты на части территорий, какие-то автономные статусы, как у Приднестровья.

Скоро нам, видимо, будут объяснять, что Лукашенко — тоже прозападный враг России, и с белорусами тоже надо будет воевать. Русские националисты не настолько глупы, чтобы принять эту идею: если Путин с кем-то не находит общего языка, то этот народ — наш враг.

Поэтому размежевание абсолютно естественное здесь происходит. Украина, естественно, никогда не будет каким-то центром политики, и она могла тянуться либо в западный мир, либо в Россию. Наши сделали все, чтобы она тянулась в западную орбиту. Тот же Бандера героем Украины стал при Ющенко, но что-то тогда войска никто не вводил, Крым не отжимал. Россия в Украину в общей сложности вложила 400 миллиардов долларов с учетом всех скидок на газ, а американцы — один миллиард. Значит, либо наши не туда вкладывали, либо просто были недостаточно умны, потому что просрали Украину на ровном месте.

— Но майдан при этом вы не поддерживали?

— Майдан я поддерживал изначально как право любого народа выходить против диктатуры власти жуликов и воров. 

— А как же лозунг «кто не скачет, тот москаль»?

— В понимание «москаль» у украинцев входят не русские жители России как таковые, это некий собирательный образ чекиста, фээсбэшника, совка. Сейчас в майке «Я русский» в Киеве вы можете ходить абсолютно беспрепятственно, а вот за георгиевскую ленточку наверняка получите по роже. Четыре года назад я жил на западе Украины несколько недель, и был абсолютно теплый прием…

— Налаживали связи с коллегами?

— Нет, мы проводили свой съезд, но местные националисты узнали о нашем приезде, нас приняли депутаты в горсовете Львова, администрация города. Больше того, мы о них вообще ни хрена не знали, а они про нас знали все вплоть до мелких внутренних дел. Они считали себя, наверное, нашими младшими братьями, пользовались большими сайтами ДПНИ (движение признано в России экстремистским и запрещено в 2011 году — прим. «Медузы»), «Славянского союза». Я тогда не нашел времени с [лидером запрещенной в России организации «Правый сектор» Дмитрием] Ярошем встретиться, а они хотели, но я просто не знал, кто это такой.

— Вы их русофобами не считаете?

— По русскому языку мы не сошлись, конечно, но по каким-то вещам сходились. Они мне предложили возложить цветы и сделать заявление по Голодомору. Компромисс может быть найден, хотя украинцев я все равно не считаю отдельной нацией.

— А они вам за эту фразу по морде не били?

— Нет, что вы. Они постоянно мне кричали: «Демушкин, ты мракобес», но по-дружески. Естественно, украинские националисты друзьями или союзниками нам не являются.

Вообще, я против всех разжигателей войны, независимо от стороны. Это, конечно, неприемлемая позиция для Кремля, и они сразу сказали, что я «бендеровец» и враг. Но ведь на «Русском марше» была как колонна из 40 человек с лозунгами против «Новороссии», так и более многочисленная колонна в поддержку «Новороссии». Русский национализм никогда не был единым, он всегда был расколот по множеству вопросов. Есть как православные хоругвеносцы, так и язычники. Было много людей, которые поддерживали Болотную площадь и Алексея Навального, а были те, кто категорически с ними сражался и не поддерживал.

А мои поездки к Кадырову вызвали грандиозное озлобление у многих радикалов, которые меня сделали своим главным врагом.

О Чечне

— Вы недавно выражали соболезнования семье умершего спикера парламента Чечни Дукувахи Абдурахманова. Вам вообще чем нравится чеченская власть и ее политика?

— Дело не в чеченских властях, хотя мне и там многое нравится. Мы с Дукувахой познакомились в мою первую поездку в Чеченскую Республику, а вообще в Чечне я был 11 раз, и мы действительно дружили. Однажды на Ассамблее народов России меня клеймил президент Дагестана, а Абдурахманов очень здорово поддержал меня, встал из президиума, обнял меня и сказал, что я его друг. Зал просто обалдел.

— Но ведь чеченская власть многими националистами воспринимается негативно.

— Может быть, какими-то неумными националистами, но политика русского национализма обязательно включает в себя работу с национальными элитами и с диаспорами. Везде, где есть русские интересы, надо идти и беседовать. Это с радикалами договариваться невозможно как с одной, так и с другой стороны, а с элитами — вполне.

— А как же убийства фанатов в Москве, которые совершают выходцы с Кавказа?

— Да, но мы по ним меньше выступать не стали. Например, наша работа с Кадыровым по службе быстрого реагирования разрешила 40 конфликтов. Они выделяли силовиков, мы с чеченским депутатом или сенатором выезжали на место конфликта, и это было наиболее эффективно.

— Кадыров — главный путинист страны, а вы Путина не любите, я так понимаю.

— Это его выбор, он политик в команде Путина. Но это мне не мешает критиковать решения обоих, если я не согласен, и поддерживать какие-то вещи, которые мне нравятся у обоих.

— То есть тот же [бывший премьер-министр ДНР Александр] Бородай вам нравится меньше, чем Кадыров?

— Я вообще не борюсь с Путиным ради самой борьбы. Я борюсь с какими-то вещами, с которыми я категорически не согласен. С отдачей Дальнего Востока, приграничных территорий в аренду Китаю. С раздачей гражданств — это смертная казнь для русского народа. С доктриной межнационального развития до 2025 года — это враждебный документ. Я написал свою доктрину вокруг государствообразующего русского народа, а у них она строится на советской дружбе между народами.

— А Кадыров считает русских государствообразующей нацией?

— Кадыров мне сказал: «Вот Дима постоянно говорит „Россия для русских“, и я с этим согласен. Для кого она еще, такая большая Россия, не для чеченцев же?» Государствообразующий статус русских для них понятен, так как чеченцев и чукчей между собой связывают только русские.

— [То есть экстремистские лозунги] «Россия для русских», «Чечня для чеченцев»?

— Чечня для чеченцев де-факто всегда была, а вот России для русских у нас никогда не было.

— У вас на митингах скандируют антикавказские и антиисламские лозунги. 

— Воюем мы с этим мнением. И его уже меньше, но всегда будут радикалы. На последнем «Русском марше» весь асфальт расписали надписями «Демушкин+Кавказ=доллар», радикалы про меня оскорбительные лозунги в конце кричали. В 2013 году на «Русском марше» задержали пять коробок листовок, мне пожаловались, и я по рации связался с начальником от ГУВД. Тот приносит мне листовки, а там оскорбления в мой адрес, и смеется: «Не вопрос, сейчас пропустим».

Мы как организаторы марша каждый раз выпускали заявление о недопустимости использования римских приветствий, нацистских лозунгов. Вообще, я думаю, что антиисламские лозунги в толпу вкидывали сотрудники правоохранительных органов. Мне организатор «Непримиримой колонны» клялся, что два сотрудника ЦПЭ [Центра по борьбе с экстремизмом], которых он опознал, были главными заводилами антипутинских лозунгов в их колонне.

О сотрудничестве с Кремлем и деле БОРНа

— Вы раньше вроде не стеснялись сотрудничества с властью.

— Когда руководитель какой-либо организации говорит, что он вообще не сотрудничает с властью, то он либо обманывает, либо ничего не делает. Если вы открываете офис, вы сотрудничаете с управой, если вы организуете «Русский марш» — с ГУВД, с префектурой, с правительством Москвы.

— Я не про это.

— Контакты с властью были всегда у всех националистов, которые работали в легальном поле. Если вы работаете в поле ИГИЛа (организация «Исламское государство» 29 декабря 2014 года признана Верховным судом России террористической, ее деятельность запрещена на территории РФ — прим. «Медузы»), то да — никакого сотрудничества у вас нет ни с кем.

Но мы никогда от власти денег не получали. Если речь о преференциях, то да — меня добровольно-принудительно приглашали на круглые столы, на все эти межнациональные совещания. Даже была шутка: за полгода два совещания отсидишь — дело по 282-й статье не возбудят. Сидели в Общественном совете при ГУВД, ну и что?

— Пишут, в частности, что в начале 2000-х Владислав Сурков милостиво смотрел на создание Национал-социалистической партии.

— Мне ни разу Сурков ничего не дал, не сказал и ничем не помог, я вам клянусь. ФСБ, МВД мне ничем нигде не помогло, только мешало. В чем эта милость заключалась у них? В том, что они не посадили нас в тюрьму? В том, что сейчас наши собрания накрывают каждый раз, а раньше накрывали одно из четырех?

Да, мы общались с крупными чиновниками, руководителями страны, но мы свою позицию очерчивали, и это же ничего не давало, по большому счету. Они же не дали нам офис в центре Москвы или телеканал. Сотрудничество предполагает взаимную выгоду, а они нам никогда ничего не давали, а мы — им.

— А к делу БОРНа вы как относитесь?

— [Один из предполагаемых идеологов «Боевой организации русских националистов»] Илья Горячев бахвалился и говорил, что мы маргинальные дураки, а он сидит в кабинете в АП, и ему концерт «Коловрата» в центре Москвы разрешили. Я знаю еще одного человека, который посотрудничал с ФСБ, и теперь сидит 7,5 лет.

Что касается БОРНа, то, несмотря на то, что Илья смалодушничал и предал людей, он сам оказался первой жертвой в этой истории. Он не стал узником совести, не нашел никакой поддержки среди националистов, а теперь ждет пожизненного наказания. Это дело было инсценировано теми же людьми, с которыми он сотрудничал. Операции [ФСБ] сводятся к тому, что они высасывают все сведения, а потом закрывают тебя вместе с твоей структурой.

— Так БОРН убивал людей по разнарядке?

— Сам Горячев никого не убивал. Какой из Илюши, ботана в очках, убийца и лидер террористической группировки? Я многих людей в теме знаю, и никто — даже «пионеры» — никогда Илюшу никем не воспринимали. Один человек мне на мой вопрос о том, зачем он с Горячевым связался, ответил: «Да мы его завтра убьем».

Илюша решил поиграть в большую политику. Ему поставили задачу — борьбу с Демушкиным, Поткиным и «Русским маршем», и он это начал делать. Но Илюша не имел возможности и авторитета набрать более-менее сносный состав, поэтому он взял радикалов. Они были сплоченные, но была и одна негативная черта: они людей иногда убивали. Когда они убили не тех людей — адвоката Маркелова и журналистку Бабурову, то этот вопрос начал разбираться на высшем уровне, и началась расправа над ними. Фактически они подставили весь русский национализм. Илюша дал показания на [Никиту] Тихонова, полагая, видимо, что это незначимые показания, а они потом оказались ключевыми. Он сейчас сидит и разгребает то говно, которое сам же и посеял, посотрудничав, смалодушничав и испугавшись. Из него сейчас лидера БОРНа сделают, конечно. Но, поверьте мне, лидером БОРНа можно было бы сделать и вас.

— Не хотелось бы.

— При активном сотрудничестве, например, Тихонова и Хасис вы бы для нашего следствия подошли, как человек, который за ними стоял. Показания закрепятся вторым человеком, а для нашего суда этого хватит — даже конкретных фактов ваших встреч не нужно.

— Вы говорили, что Тесаку дали слишком серьезное наказание. А Тихонову?

— Я не читал материалов дела Тихонова. Если он виновен в убийствах, то наказание соразмерно поступку, а если невиновен, то не соразмерно. Я всегда был и буду убежден, что людей убивать нельзя — ни фашистов, ни антифашистов, ни либералов.

О национал-социализме и антифашистах

— Я, может, глупость скажу, но разве ваши организации «Славянский союз» или «Славянская сила» (обе организации признаны в России экстремистскими, их деятельность запрещена — прим. «Медузы») так называются не ради аббревиатуры «СС»? 

— Следственная служба ФСБ, которая меня допрашивала, «Советский спорт» или спасательная станция — это тоже СС. Мы, конечно, эксплуатировали это сокращение, не буду скрывать. Сейчас бы я это делать не стал бы, конечно.

Но надо понимать, что в 1999 году, когда появился «Славянский союз», политическая ситуация была абсолютно другая. Не было 282-й статьи, процент германофилов в движении был очень большой, а сегодня их почти нет как вида. Ситуация менялась, и национализм эволюционировал тоже — от черносотенного монархического движения до радикалов и обратно.

Я с радикалами 11 лет работал, и я осознанно отказался от них. Я в движение «Русские» не перевел вообще руководящий состав из «Славянского союза», потому что не хотел никакого национал-социализма и гитлеризма. Это тупиковый путь.

— Короче, вы больше себя национал-социалистом не считаете?

— Я считаю себя традиционным националистом на сегодняшний день, а национал-социалистом не считаю.

— А как же недавняя вечеринка с портретом Гитлера?

— Мы арендовали клуб для проведения собрания ножевиков больше чем за месяц, и нам предложили на выбор 20-е и 26-е, что ли, число, и я без всякой задней мысли выбрал более раннюю дату. Вообще, чуть меньше половины из задержанных в клубе — это сотрудники силовых ведомств. У одного наградной нож МВД достали, другой следователь, у него с собой были материалы дел, третий — судебный пристав, четвертый — полковник СВР, пятый — ракетчик, к гостайне допущенный.

Там вообще националистов было человек десять — лидер одной очень известной группировки и несколько людей с ним. Но основной контингент — это ножевики, и никакой политики там не планировалось, никакого Гитлера, никаких маршей.

Гитлера могли принести, как я думаю, сотрудники телеканала Lifenews, хотя на суде журналистка мне давала честное слово, что это не она. Но сотрудник УЗКС (Управление по защите конституционного строя ФСБ) мне сказал, что это именно она в белом пакете принесла. Если мы даже бы достали его портрет, то две трети людей просто встали и ушли — у нас германофилов вообще нет на занятии.

— Но раньше-то русские националисты праздновали день рождения Гитлера, что мне всегда казалось, мягко говоря, странным.

— Были времена, когда праздновали, не буду скрывать. И ничего странного в этом нет. Западные антиглобалисты прыгают в майках Че Гевары. Гитлер так же воспринимался всегда — майки с ним надевали назло всем. Его панки на Арбате начали тотально носить сначала, потом уже скинхеды. «Майн Кампф» (книга внесена в список экстремистских материалов и запрещена к распространению в России — прим. «Медузы») вообще мало кто читал и углублялся в доктрину национал-социализма. Это однозначно был фетиш, как мода, а не как именно идеологическая какая-то суть.

— Но кровавой войне с антифашистами в середине 2000-х это не помешало.

— Она сводилась к тому, что постоянно накрывали концерты друг друга. Я в этом никак не участвовал, потому что к этому моменту я уже занимался другим делом. Антифашисты ни разу не покушались ни на одно мероприятие «Славянского союза» и вообще ко мне никогда не лезли. Это была субкультурная война молодежи на концертах.

Для меня всегда понятие антифашизма включало в себя [правозащитницу] Людмилу Алексееву, а не пацанов, которые свастики зачеркивают. Я на тот момент уже из субкультуры скинхедов полностью выпал, никого драться ни с кем не водил, мне это было вообще не интересно. А все убийства антифашистов — это дело рук БОРНа, я не помню, чтобы их еще кто-то где-то кого-то убивал. Я никогда не радовался этому и не поддерживал эту фигню, потому что понимал, что уличная война, сопровождающаяся убийствами, работает в обе стороны.

— С убийством Бориса Немцова сначала связывали и националистов. В принципе какая-то группа радикальных националистов могла убить Немцова?

— Нет.

— Но я несколько лет назад лично слышал, как националисты на митинге скандируют «**** либерала» [экстремистские лозунги, призывающие к физическому устранению либералов].

— Что касается Немцова, то там однозначно след не националистов надо искать. Националисты, как бы ни относились к Немцову, все равно главной целью его никогда не считали.

Я уверен, что убийство было совершено с молчаливого позволения власти. Если где-нибудь анонсируют какой-то народный сход граждан после убийства студента кавказцами, то за мной сразу устанавливается плотное наблюдение. Когда я провожу «Русский марш», то минимум за неделю ко мне ставят наружку.

За Немцовым, гуляющим у Кремля, накануне самой крупной акции либералов, не могло не следить сорок глаз. Это просто невозможно. Я уверен, что одна наружка другую всегда видит. Думаю, они отфиксировали, что за ним следят какие-то кавказцы, думаю, что их личности были установлены еще до выстрелов.

О перспективах национализма

— В целом вы за европейский путь России, только с национальными мотивами?

— Если упор сделать на национальный мотив, то да, я за европейскую цивилизацию.

— Но она же гей-браки одобряет.

— Это и есть оговорки националистических мотивов. Я категорически против гей-браков, ювенальной юстиции, всех этих свобод и так далее.

— А как гей-браки и национализм вообще связаны?

— Никак. Я вам сказал в начале, что я традиционный националист, за традиционные ценности. Партия морального большинства. Я считаю, что их свобода ущемляет свободу всех остальных, если как в Швеции и Германии детям в 6 лет предлагают определиться, кто они — девочки или мальчики. Я и Немцову всегда говорил, что многие свободы либералов для националистов — это статьи уголовного кодекса.

— Так все-таки есть перспективы у русского национализма?

— Русский политический национализм, я думаю, будет добит и разгромлен. Сейчас у националистов «наступит ИГИЛ» и будет править какое-то время. Национализм радикализируется, вне сомнения. Если для него нет политической ниши, то будет ниша такая.

— У нас ведь вроде 80% русских людей в России. Они не будут горевать по уходу националистов из политики?

— Не имеет абсолютно никакого значения сколько их. Большинству людей неважно, есть националисты или нет. Наши идеи всегда были замкнуты в узком информационном поле. У меня не было никогда возможности выступать по Первому каналу и на программах Соловьева доносить свою позицию.

— Ну позовут вас на телевидение, будут там мочить как либералов сейчас. Толк-то какой?

— Мы идейно на голову сильнее либералов. Когда мы сидели с Немцовым в одной камере и разговаривали про русский национализм, то он не мог найти аргументов против моих. Он говорил, что националистов нельзя допускать к телеканалам, потому что они своими примитивными и доходчивыми идеями завоюют весь мир.

На довольно пролиберальном радио «Финам» за меня как-то проголосовало 86% слушателей, и это не «Русская служба новостей», где я всегда 80-90% получал. На «Эхе Москвы», конечно, я получил бы меньше, но все равно я могу выиграть у любого либерала дискуссию.

— Что будет дальше?

— Происходит глобальный разворот страны от Запада в сторону Китая. Он будет стоить нам жизни. Я боюсь, что мы скоро превратимся в Северную Корею с железным занавесом, с запретом на хождение долларов.

Подождите, сейчас ЮКОС выиграл у России 53 миллиарда, арестуют в итоге не меньше 200, закончится расследование по «Боингу», начнется трибунал. Мы не будем в Совете Европы, границы закроем. Для кремлевской администрации будет вопрос выживания, и ничего хорошего [для населения] не будет.

Мой знакомый зампред ЦБ, с которым мы 10 лет общаемся, говорит, что еще пару месяцев они посдерживают курс, а осенью будет 150 рублей за доллар. Начнутся структурные проблемы в экономике, которые я и сейчас как экономист с красным дипломом прекрасно вижу.

— И что будет?

— Неизвестно, что там будет дальше. Может быть, Путин как раз встанет во главе «Антимайдана» и начнет глобальную победоносную войну. Конечную для себя уже, но тем не менее.

Я не удивлюсь, что суды-тройки могут появиться, и никто не обрадуется. Я пожаловался недавно на репрессии одному очень крупному чиновнику из Администрации президента, с которым мы недавно пересеклись. Он улыбнулся и сказал: «Дмитрий, я не понимаю вашей печали. Может быть, для вас это лучший выход, если вам дадут сейчас два-три года и не убьют. Вы всю смуту пересидите».

— А вы уезжать не собираетесь?

— Не хочу. Лидеры националистов, фронтмены не могут себе позволить уехать на Украину и где-то сидеть. Почитайте воспоминания белогвардейцев: обивать пороги чужих разведок и всяких там информцентров — это не для меня. Я лучше здесь буду сидеть, чем бегать там и искать, кому я нужен.