«Не надо путать ложь в политике с ложью в искусстве» Писательница Лора Альберт рассказала «Медузе», как придумала писателя-вундеркинда Джей Ти Лероя и всех обманула

В сентябре на кинофестивале в Торонто состоялась премьера фильма «Джеремая Терминатор Лерой» с Кристен Стюарт и Лорой Дерн — о масштабной литературной мистификации середины 2000-х. Дерн играет писательницу Лору Альберт, которая придумала «Джеремаю Терминатора Лероя» — вундеркинда и автора нескольких автобиографических романов. В реальности Лероя изображала художница Саванна Кнуп (она написала сценарий фильма); в его образе она снималась для модных журналов, сотрудничала с Гасом Ван Сентом и фотографировалась с Кортни Лав. Специально для «Медузы» журналистка Анна Савина поговорила с Лорой Альберт о том, зачем она придумала Лероя, чем разозлила Чака Паланика и почему не доверяет Азии Ардженто.

— Вы написали несколько автобиографических романов от лица вымышленного автора. Это довольно удивительный ход. Вам было сложно писать от своего имени?

— Мне были необходимы своего рода «асбестовые перчатки», чтобы справиться с материалом, за который очень сложно взяться, — он слишком обжигал. Любой, кто пережил сексуальное насилие, испытывает ужасный стыд — и пытается это скрыть. Я тоже испытывала отвратительное чувство стыда, но не знала, как об этом рассказать.

Когда я была ребенком, о физическом или сексуальном насилии вообще не говорили, этой темы просто не существовало. В 1970-е начали появляться всякие маленькие и глупые телесюжеты, в которых жертвой насилия всегда был ангельский светловолосый и голубоглазый ребенок в джинсовой куртке. Ей никогда не была толстая и высокая еврейская девочка вроде меня. Девочки были или милыми и соблазнительными, или жесткими пацанками. Я не относилась ни к тем, ни к другим. Но мне очень хотелось рассказать свою историю. Говорят, художники часто создают то, чего не хватает, — им самим или в мире. 

— И вы начали придумывать себе альтер-эго?

— Да, когда мои родители развелись, стало хуже: оставшись одна, мать стала постоянно приводить домой разных мужчин, которые вели себя непотребно. Тогда я начала звонить на горячие линии психологической помощи — для людей, которые хотели покончить с собой или убежали из дома. Но я никогда не звонила от своего лица, всегда представлялась мальчиком.

— Почему?

— Ни на телевидении, ни в литературе не было героинь, похожих на меня. Поэтому я всегда ассоциировала себя с мальчиками вроде героев Диккенса — Оливера Твиста или Ловкого Плута. Я каждый раз придумывала нового персонажа, говорила с разными акцентами. Кто-то был британцем, кто-то ирландцем, кто-то уроженцем американского Юга. Это была такая форма психологической защиты.

Когда я начала ходить на курсы писательского мастерства, то тоже писала от лица мужчины. У меня была хорошая преподавательница, но она сказала: «Мальчики пишут в мужском роде, девочки — в женском». Я попыталась писать о сексуальном насилии от лица девушки, но это было ужасно, и в итоге я просто бросила эти курсы.

— Действие ваших романов происходит в Западной Вирджинии, в среде проституток, дальнобойщиков и драгдилеров. Не очень похоже на мир, где есть писательские курсы.

— Многие почему-то думают, что Джей Ти из бедной семьи, так называемая «белая рвань». Но это не так! Я никогда не заигрывала с этой темой. Его семья была вполне обеспеченной и образованной, просто они с матерью отправились в дорожное путешествие — и с ними начали происходить всякие приключения.

Я выросла в Бруклин-Хайтс — это старый район Нью-Йорка, многие воспринимали его как своего рода Дикий Запад. Сейчас там очень дорогая недвижимость, но в те времена в районе было много заброшенных зданий, в которые можно было незаметно проскользнуть. Западная Вирджиния в моих романах возникла потому, что она казалась мне еще более нетронутым местом, таким религиозным штатом со своей мифологией.

— Откуда вы взяли все эти детали — например, про женщин, занимающихся проституцией на трассах?

— Я всегда любила Стадса Теркела — журналиста, который интервьюировал простых людей. Я много разговаривала с жителями Западной Вирджинии, собирала их истории. Например, в моей жизни был период, когда я работала в «сексе по телефону» и один из моих клиентов, дальнобойщик, рассказывал мне про проституток на дорогах. Он был просто кладезем таких историй. Еще одна женщина рассказала про бар, где было чучело рогатого зайца. Когда я писала «Сару», то обыскала весь штат, чтобы найти этот бар, — а потом поняла, что могу его просто выдумать. Западная Вирджиния стала для меня местом, где я могла придумать целый мир, экспериментировать с магическим реализмом, как Исабель Альенде.

— И очень многие вам поверили. Но вы довольно далеко зашли: в какой-то момент Джей Ти Лероя начала изображать сестра вашего мужа Саванна Кнуп в парике и очках: давала интервью, снималась для модных журналов. Неужели никто ничего не заподозрил?

— Сейчас, оглядываясь назад, многие не могут понять, как вообще кто-то мог купиться на всю эту историю. Но я создала очень продуманный и правдоподобный мир, так что, даже когда Саванна делала ошибки, это было совсем неважно. Она ездила одна на съемки, мы с ней давали интервью разным журналистам одновременно — всем было все равно. Однажды у нее проступила менструальная кровь на белых брюках, и никто не заметил.

Когда меня раскрыли, многие французы встали на мою сторону, потому что у них есть Ромен Гари, работавший под псевдонимом. Он даже отправил своего племянника получать Гонкуровскую премию вместо себя! Французы говорили мне что-то вроде: «Отлично! Вы создали нового человека, сделали кучу сумасшедших вещей и написали прекрасное произведение». На самом деле важны только книги. Без них все это — просто шутка. Уже потом это превратилось в интересный социальный эксперимент.

— То есть вы не рассчитывали, что Джей Ти станет популярным?

— Нет. Мне никогда не нужны были читатели. Знаете, многие люди начинают творить и экспериментировать, чтобы справиться с психологическими проблемами. Например, художник Генри Дарджер, автор «Истории сестер Вивиан». Ему не нужна была аудитория.

Внутри меня жил мальчик, и он должен был выйти наружу. Я никогда не выглядела андрогинно, а лишний вес все только усложнял. Я не понимала, почему застряла в этом толстом женском теле. Ситуация ухудшилась, когда у меня родился ребенок, потому что я снова набрала вес. Мне кажется, когда Джей Ти обрел плоть и кровь в теле Саванны, я смогла вернуть себе мое собственное тело. Когда я видела фотографии Джей Ти в журнале, я не замечала Саванну, я видела Джей Ти.

— На вас сильно разозлились, когда все раскрылось?

— Реакции были очень разные. Например, художники меня приняли. Потому что иллюзия — это их главный инструмент. А вот писатели отреагировали хуже. Когда Джей Ти Лерой брал интервью у Чака Паланика, автора «Бойцовского клуба», нас предупредили, что с Палаником нельзя говорить о его гомосексуальности. Джей Ти Лерой не выдал его, но когда Чак узнал, кто такой Джей Ти Лерой, он был в ярости.

Среди поклонников Джей Ти были и люди, которые купили книгу, просто потому что она была чем-то статусным, вроде сумки Hermès Birkin, — но они ее даже никогда не читали. Они думали, что это сделает их круче; а когда все вскрылось, почувствовали себя обманутыми. Журналисты убедили их в том, что у них что-то отняли. Это как Трамп, убеждающий белых мужчин, что их обокрали. Но Джей Ти ничего ни у кого не брал, а только давал. Думаю, читатели отреагировали так агрессивно, потому что я женщина. Как я смею нарушать правила и не спрашивать разрешения?!

Были и те, кто пришел в ярость, потому что я не позволила им нажиться на мне или на Джей Ти, а я осмелилась им отказать. На меня даже подали в суд за то, что я подписала контракт под чужим именем! Эта история напоминает ситуацию с картиной Бэнкси «Девочка с шаром». Он встроил в картину шредер, чтобы никто не мог на ней нажиться.

Контракт с издательством мне тоже предложили сами. Я вообще не писала книгу с прицелом на то, чтобы ее издать — или познакомиться с Мадонной. Есть намного более простые способы познакомиться со знаменитостями.

— Как вы думаете, сейчас можно провернуть что-то подобное? Или к искусству стали применять более жесткие моральные требования — как к политике или медиа?

— Нельзя путать ложь в медиа и политике с ложью в искусстве. Воображаемый мир позволяет преодолевать рамки и оковы реального. Я не нарушала никаких законов, я всего лишь подписала контракт под чужим именем. Но так делали и Марк Твен, и Дэвид Боуи. Искусство — прекрасная ложь.

Я всегда хотела быть полезной, но не думаю, что искусство должно быть основано на этой идее. Я решила рассказать историю Джей Ти, потому видела очень много дерьма и безразличия. Есть люди, которых совсем не трогают новости, но книга, фильм или песня способны изменить их восприятие. Как истории Симона Визенталя о Холокосте. Внезапно людям, которые раньше могли сказать «ты грязная еврейка», становилось не все равно.

— Что вам удалось изменить?

— Мне кажется, я описала гендерную вариативность или то, что сегодня называют небинарностью, до того, как об этом заговорили. До этого все считали, что если ты носишь одежду для людей другого пола, то ты транс и должен быть вызывающе ярким, развлекать других своим видом — как героини фильма «Приключения Присциллы, королевы пустыни». Небинарные люди встречались очень редко. Лично я всегда себя так ощущала. Когда все раскрылось, многие начали строить предположения о том, как я себя идентифицирую. Но я идентифицирую себя так, как хочу, и здорово, что сейчас люди могут так делать.

Недавно я ездила в Японию и думала, что мне придется перед всеми извиняться — им же там нравится все милое, а я лишила их милого и голубоглазого Джей Ти. И знаете что? Я получила столько любви! Японцы понимают, что внешнее и внутреннее «я» могут сосуществовать, они понимают идею аватара. В этой поездке меня часто спрашивали, как я выжила. Сначала я не понимала, что они имеют в виду, а потом оказалось, что речь про публичное унижение. Они делились со мной историями о пережитом ими насилии, о котором не могли говорить раньше.

— Одной из тех, кого больше всего возмутила ваша мистификация, была Азия Ардженто — она сняла фильм «Цыпочки» по вашей книге и, кажется, была влюблена в Джей Ти Лероя. А сейчас ее саму поймали на лжи, и от нее многие отвернулись.

— Азия Ардженто не очень хороший человек. Мне от нее тоже достается, так что я могу это сказать. Я не сомневаюсь, что она прошла через насилие и другие ужасные вещи. Как многие люди, пережившие нечто подобное, она воспринимает секс как товар. Когда Азия была на съемках «Цыпочек», она употребляла наркотики, поджигала парики, кричала на [актера] Джимми [Беннетта], потому что тот не мог заплакать. Она была постоянно под кайфом. Кажется, она не раз позволяла актерам режиссировать все самостоятельно.

Она сыграла Сару, потому что сама была Сарой. Гас Ван Сент однажды сказал мне: «Лучше, если актер не является живым воплощением своего персонажа». А Азия была Сарой, она занималась сексом почти со всеми на площадке. Я не верю, что Джимми ее изнасиловал. Не надо врать! Ему было 17, у него украли деньги, а она играла в мамочку, а потом переспала с ним. С другой стороны, у Джимми Беннетта тоже, очевидно, есть проблемы.

Я знаю, как Азия относится к людям. Хотите эксклюзив? Я расскажу вам одну историю. Мы были в Риме во время огромной конференции Всемирного банка, по всему городу стояли вооруженные полицейские. Мы с Саванной в образе Джей Ти сидели в ее машине. Они курили, а я ела мороженое.

Я была только после операции шунтирования желудка и весила примерно 77 килограммов. Я вызывала у Азии отвращение, я знала, как она относилась к людям с лишним весом. У нее при себе был целый пакет травы, и она рассказывала, как ее недавно арестовали, но выпустили — благодаря ее семье. Она боялась, что нас остановят и поймают с этим пакетом, потому что ее узнавали на улице, она же там как Мадонна. Поэтому она отдала пакет мне. А я иностранка, и у меня есть ребенок. Из-за нее я могла сесть в тюрьму.

— Но потом вы поддержали движение #MeToo, одной из активисток которого была Ардженто?

— Да, но мне кажется, это движение должно объединять людей. А некоторые активисты пытаются провести какую-то границу: одни оказываются внутри нее, а другие — снаружи. Почему мы не включаем в этот круг работниц отелей, иммигранток и других жертв насилия? Я использовала в соцсетях хэштег #whyIdidntreport вместо #MeToo, потому что последний касается в основном красивых женщин в Голливуде. Многие простые люди не могут рассказать о пережитом, потому что их, например, вышлют из страны. Почему мы строим систему поддержки для тех, у кого и так уже есть власть?

Но, конечно, когда та же Лина Данэм, пишет, что ей нравится моя книга, это здорово — потому что это привлекает новую аудиторию к проблеме насилия. Когда у кого-то есть влияние и он использует его, чтобы помочь тем, кому повезло меньше, это совсем другое дело.

— А вам не кажется, что истории про насилие в 1990-х были просто неотъемлемой частью контркультуры? Эдакое расширение границ дозволенного.

— Я тоже хотела расширить границы дозволенного — показать, что такому герою [как Джей Ти Лерой] тоже можно сочувствовать. Конечно, всегда были люди, которым просто нравится образ наркомана, живущего на улице. Но для тех, кто действительно понял мои книги, это было далеко не самым важным. Боно однажды сказал мне, что моя книга «The Heart Is Deceitful Above All Things» его шокировала. Он действительно ее прочел. Не думаю, что его заинтересовала контркультурная составляющая — скорее, его привлекли переживания людей, о которых я писала.

— Выходит, вы ни о чем, что сделали в рамках этой мистификации, не жалеете?

— Есть одна вещь, за которую я должна извиниться. Я выбрала на роль Джей Ти человека, который не был в состоянии принять и оценить то, что ему пытались дать в ответ читатели. Это все равно что выдавать грунтовую воду за целебную. Люди приходили на встречу с Джей Ти, а встречали [переодетую в писателя] Саванну, у которой совсем не было жизненного опыта. Она закончила частную школу, жила очень спокойной жизнью. И когда читатели приходили к ней со своими историями, они не получали никакого отклика.

— А вы читали ее мемуары, по которым сейчас сняли фильм?

— Нет. Думаю, у нее свой взгляд на произошедшее, но это лишь малая часть большой и глубокой истории.

— И фильм тоже не видели?

— Нет. Я посмотрю его, но пока это ощущается как апроприация. Конечно, я не могу судить, пока не посмотрю фильм, но я видела сценарий.

— Авторы фильма с вами советовались?

— Ну я прислала им свои замечания, и они сказали, что учли многое из того, что я предложила, — ведь в противном случае я могу подать на них в суд за клевету. Но меня не очень впечатлила сама идея фильма. Мне кажется, когда ты имеешь дело с проблемами физического или сексуального насилия, очень важно рассказывать честную историю. Когда я писала книгу, то старалась сделать так, чтобы люди почувствовали: я говорю правду. Мне кажется, что режиссер пытался снять фильм, не понимая материала. А это очень опасно и неуважительно по отношению к тем, кто столкнулся с такими проблемами.

— Кажется, что вы все еще не можете отпустить Джей Ти Лероя, что для вас это что-то очень личное.

— Знаете, даже когда [в 2006 году] появились все доказательства, что Лерой — это я, я продолжала все отрицать. Даже когда собрали специальную пресс-конференцию, чтобы я извинилась за ложь, я не пришла. Потому что для меня это не было ложью, но я не понимала, как это объяснить. Мне казалось, что, если у меня заберут Джей Ти, я умру. Это как со сросшимися близнецами — один обычно сильнее второго. Так вот, Джей Ти всегда был сильнее меня.

Я пряталась, я не хотела славы. Хотя в детстве мечтала прославиться, это ведь заложено в нашей культуре. Главная цель большинства американцев — стать знаменитым. [Режиссер]Джон Уотерс как-то сказал мне: «Самое неамериканское, что ты можешь сделать, — это отказаться от чего-то». Сейчас все стало даже хуже, чем в 1990-е, когда все жили по заветам Энди Уорхола. Теперь каждый может получить свои 15 минут славы и побыть Джей Ти Лероем. Это ложь, одобряемая обществом.

Многие чувствуют себя настолько невидимыми, что любая возможность быть увиденным — это предел их желаний. Я же сделала все, чтобы быть невидимой, — и теперь каждый раз, когда я выхожу из зоны комфорта, мне очень тяжело. Но, наверное, только так и можно расти.