Руководствуясь принципами гуманизма Навального отправили в колонию. Вот как суд принимал решение, которое войдет в историю. Репортаж Кристины Сафоновой
Симоновский районный суд Москвы отменил условный срок Алексею Навальному по делу «Ив Роше» и заменил его на реальный. Навальный проведет в колонии два года и восемь месяцев — и выйдет на свободу только осенью 2023-го. Район Мосгорсуда, где проходило выездное заседание, заранее оцепили полиция и Росгвардия; позднее силовики заняли весь центр Москвы, где началась акция протеста против приговора. Корреспондент «Медузы» Кристина Сафонова провела в суде весь день и рассказывает, как принималось историческое решение.
В апреле 2018 года, после отказа Верховного суда исполнить решение ЕСПЧ по делу «Ив Роше» и отменить приговор братьям Навальным, адвокат Ольга Михайлова уверенно говорила журналистам, что других заседаний по этому делу в России уже не будет. «Верховный суд поставил в нем точку», — считала Михайлова. Однако меньше чем через три года дело «Ив Роше» снова обсуждается в суде.
Изначально ходатайство ФСИН о замене условного срока на реальный должен был рассматривать Симоновский районный суд Москвы, занимающий небольшое здание недалеко от метро «Автозаводская». Соратники Навального призвали всех прийти к нему утром 2 февраля и поддержать политика. Но накануне было решено провести выездное заседание в Московском городском суде, расположенном в другом конце города: в нем несколько корпусов и залы, вмещающие большое число слушателей.
Уже утром на ближайшей к Мосгорсуду станции «Преображенская площадь» стоят группы полицейских в касках — чуть позже они начнут выборочно досматривать прохожих. Шеренги сотрудников выстроились и вдоль всей Краснобогатырской улицы, самом простом пути до суда. Каждые несколько метров здесь — живой кордон. Дежурит полиция (а также Росгвардия) и во дворах. К зданию суда почти никому не дают приблизиться, исключение — жители ближайших домов, журналисты (они проходят по пресс-картам и редакционным заданиям) и участники других судебных разбирательств.
Один из них — мужчина с белыми от седины волосами — с удивлением и тревогой оглядывает толпу полицейских и желающих пройти в суд. «Вот попал в революцию!» — ни к кому не обращаясь говорит он с горьким смешком. «Сегодня день сурка!» — доносится как будто ему в ответ с другой стороны.
«Свободно передвигался по Германии, занимался спортом»
11 утра. Заседание еще не началось, и Алексей Навальный с интересом наблюдает из «аквариума» за происходящим в зале. Заметив свою жену Юлию, он просит ее занять место так, чтобы ему было хорошо ее видно. Она садится на одну из скамей в первом ряду.
Остальные места — как в самом зале, так и на балконе — занимают журналисты, их около сотни. А также представители посольств США, Германии, Великобритании, Чехии, Австрии и других западных стран. «Присутствие такого количества представителей посольств иностранных государств — впервые в практике Московского городского суда, да и районных судов», — сказала пресс-секретарь суда Ульяна Солопова. А официальный представитель МИД Мария Захарова назвала это «вмешательством во внутренние дела» России.
«Юля, тебя показывали даже по телевизору в моей камере, — весело и громко говорит Навальный жене. — Сказали, что ты нарушаешь порядок. Плохая девочка, горжусь тобой!» Слышны редкие смешки.
Следом Навальный обращается к своему адвокату Вадиму Кобзеву. «Я вижу, что ты читаешь твиттер, расскажи, что там пишут. У меня ломка!» — театрально произносит он. Снова смешки.
Навальный не теряет бодрый настрой и когда в зале появляется судья — женщина со светлыми волосами и в медицинской маске. На ее просьбу представиться оппозиционер едко отмечает, что она сама этого не сделала.
— Я не знаю, кто вы. Вы судья Окунева или кто-то другой? — спрашивает он, намекая на появившуюся перед заседанием новость о том, что судью по его делу заменили. При этом сторона защиты планировала и сама просить отвод Юлии Окуневой — из-за ее связей с силовиками.
— Я — судья [Наталия] Репникова, — строго отвечает судья. И продолжает задавать вопросы о личности Навального.
— Где проживаете? — спрашивает судья, которая среди прочего выносила приговор по делу о хищениях при строительстве космодрома «Восточный».
— СИЗО-1, — с улыбкой отвечает Навальный. В зале снова смех.
После ходатайств защиты о приобщении к материалам дела ряда документов (например, справки о лечении из берлинской клиники «Шарите») слово берет представитель филиала № 15 УФСИН Александр Ермоленко.
Ермоленко — невысокий, невзрачный и довольно молодой мужчина — тихо и неуверенно зачитывает содержимое бумаг со своего стола. В его речи различимы только отдельные фразы: о том, что Навальный допустил больше 50 нарушений правил испытательного срока, систематически не являлся в инспекцию (в подтверждение представитель ФСИН перечисляет все случаи за 2020 год; всего их семь) и еще до своего лечения неоднократно получал предупреждения о замене условного срока реальным.
«Как показала сеть интернет, — переходит Ермоленко к претензиям инспекции к Навальному после его выписки из „Шарите“. — Условно осужденный свободно передвигался по Германии, занимался спортом. Но на связь с УФСИН не выходил. Таким образом, его местонахождение с 24 сентября 2020 года было неизвестно».
Голос Ермоленко звучит еще более неуверенно, когда прокурор Екатерина Фролова начинает задавать ему вопросы. Представитель ФСИН все же отвечает на них и рассказывает, что по закону инспекция могла попросить об отмене условного наказания Навальному уже после двух нарушений за год, однако этого не делала, так как «цель уголовного законодательства — исправление осужденных».
«Руководствуясь принципами гуманизма, — объясняет Ермоленко. — УФСИН полагало, что Навальный изменит свое отношение и встанет на путь исправления. Однако Навальный должных выводов не сделал и не изменил отношения к приговору суда».
Окончательно это стало понятно, добавляет представитель ФСИН, после того, как Навальный не только перестал отмечаться в инспекции, но и «скрылся от нее» в Германии.
Очередь задавать вопросы доходит до адвокатов Навального. Речь Ермоленко становится еще тише, а ее смысл — запутаннее. Защитник Кобзев напоминает, что у ФСИН есть контакты как родственников Навального, так и его адвоката, — и интересуется, почему инспекция не попыталась связаться с ними. Ермоленко сумбурно отвечает, что не считал Кобзева законным представителем политика, так как в деле у ФСИН была его адвокатская доверенность сроком только на три года.
— Если вы не считаете меня законным представителем, почему вы тогда мне эсэмэску отправили 28 декабря [за день до объявления Навального в розыск]? — напирает Кобзев.
— Мы предприняли попытку связаться с адвокатом, представляющим Навального по уголовному делу, — говорит Ермоленко.
Кобзев признается, что не понимает его. И представитель ФСИН делает еще одну попытку объясниться: инспекция решила воспользоваться теми данными, которые у них были, то есть связаться с адвокатом. А поговорить с родственниками им не удалось, так как «по месту жительства никого не было».
Адвокат отмечает, что при этом представители УФСИН опросили сотрудников ЧОП «Терем», которые охраняют дом, в котором живет Навальный, — и те сообщили, что политик «убыл на лечение». «Охрана, вся страна знала, что он на лечении», — восклицает адвокат.
И обращается к справке из «Шарите» и уведомлению Навального, которые ФСИН получила в начале декабря прошлого года. В справке говорится, что после отравления политик провел 24 дня в стационаре и нуждается в длительной реабилитации. В уведомлении о том же сообщает и сам Навальный, а также указывает свой берлинский адрес. Ермоленко на это возражает, что в документах не был указан период реабилитации оппозиционера. Между защитником и представителем ФСИН завязывается спор, и прокурор Фролова просит сделать Кобзеву замечание.
— Уведомление содержало адрес Навального? — продолжает задавать вопросы адвокат.
— Там был указан отель, — тихо говорит Ермоленко. И добавляет, что проверить, действительно ли там находился Навальный, ФСИН не пыталась. «Ваша честь, мы не можем проводить контроль за пределами России. Условно осужденный должен находиться по месту жительства», — с досадой добавляет он.
— Я правильно понимаю, что вы ничего не стали проверять и просто сделали вид, что он скрылся? — подхватывает коллега Кобзева, Ольга Михайлова.
Представитель ФСИН настаивает, что это не так. Прокурор Фролова снова протестует, но Михайлова продолжает задавать вопросы о том, было ли известно ФСИН, где находится Навальный. И отмечает, что в Берлине тот находился не по своему желанию: туда его отправили «с помощью российских властей».
Едва начавшийся спор прерывает Алексей Навальный. «Можно мне задать вопрос? А то у вас так интересно, а я один стою, наблюдаю», — с улыбкой говорит он.
И получив разрешение суда, интересуется у представителя ФСИН Ермоленко, уважает ли тот Владимира Путина. Прокурор вновь — и на этот раз резче прежнего — просит суд сделать замечание.
Навальный возражает и в свою очередь обращает внимание судьи Репниковой: «Когда представитель ФСИН плавает в луже и не может сказать ни слова, ему на выручку приходит подполковничка». Судья просит прокурора не помогать сидящему с ней за одним столом Ермоленко.
«Объясните, каким образом я мог исполнить свои обязательства?» — вновь обращается Навальный к представителю ФСИН. Политик напоминает, что впал в кому и направил уведомление в инспекцию со своим адресом в Берлине, как только смог встретиться с адвокатами.
«Я продолжил лечение, закончил его и вернулся в Москву. Что я мог сделать еще, что я мог сделать лучше? — эмоционально продолжает он. — Вы смотрите всем в лицо и говорите, что меня не было дома. Конечно, меня не было!»
В ответ Ермоленко все так же тихо объясняет, что Навальный мог бы найти контакты ФСИН в интернете и направить документы, которые подтверждали бы наличие у него уважительных причин для неявки. «Возможно, это волшебное стекло, — ерничает в ответ оппозиционер, указывая на свою стеклянную клетку. — И он меня не слышит».
Навальный снова объясняет, в каком был состоянии после отравления, а представитель ФСИН снова говорит, что тот должен был прислать документы. К спору подключаются адвокаты, раз за разом цитируя ноябрьскую справку из «Шарите» о том, что Навальный после выписки из стационара нуждался в долгой реабилитации.
«С чего вы взяли, что он выздоровел, когда была написана эта справка? — эмоционально обращается к Ермоленко адвокат Михайлова. — У нас есть новая справка от 15 января. И вы бы ее получили, если бы не схватили его 17 января и дали мне возможность показать документы. Я звонила во ФСИН и вам, телефоны были выключены». Прокурор Фролова вновь просит суд сделать стороне защиты замечание.
«Дорогой товарищ капитан, наверное, с вами было такое, что вы прогуляли физкультуру и не пришли в школу. А потом классная руководитель вам сказала взять справку. Вы же делаете это не в процессе. Человек попал в больницу, человек выписался. Какой мог быть промежуточный документ?» — предпринимает еще одну попытку поговорить с представителем ФСИН Навальный.
Но Ермоленко непреклонен и отвечает политику: «Алексей Анатольевич, не сравнивайте закон со школой».
«Страх человека, живущего в бункере»
«Я хотел бы начать обсуждение с правового вопроса, который мне кажется главным и каким-то упущенным из этого обсуждения», — начинает свою речь Алексей Навальный. На часах около четырех вечера, и выступать до адвокатов и прокурора политик изначально не хотел. Но на этом настояла подполковник Екатерина Фролова.
Суть происходящего, продолжает Навальный, заключается в том, чтобы посадить его по делу, по которому его уже осудили — и которое признал несправедливым ЕСПЧ. «Если мы откроем любой учебник уголовного права — я надеюсь, ваша честь, вы это делали пару раз в своей жизни, — мы увидим, что ЕСПЧ является частью судебной системы России. <…> Его решения обязательные», — говорит оппозиционер.
И эмоционально отмечает, что несмотря на это, государство «с упорством маньяка» требует посадить его. Происходит это, считает Навальный, из-за «ненависти и страха одного человека, живущего в бункере».
«Я нанес ему смертельную обиду тем, что я просто выжил, после того как меня пытались убить по его приказу», — почти переходит на крик Навальный. Прокурор перебивает его и просит суд сделать замечание. Адвокаты протестуют. Судья Репникова в свою очередь замечает, что «какие-то иные уголовные дела в настоящем процессе не рассматриваются», и просит Навального говорить о представлении ФСИН.
Навальный настаивает, что это его мнение, и продолжает. «Я еще сильнее обидел его — тем, что, выжив, я не спрятался, живя где-то под охраной, в каком-то бункере поменьше, который мог бы себе позволить, — громко говорит он. — Я участвовал еще и в расследовании своего собственного отравления. И мы показали и доказали, что именно Путин, используя ФСБ, осуществил покушение на убийство. <…> Это сводит с ума этого маленького вороватого человечка в его бункере».
Путин, продолжает оппозиционер, больше всего обижен на него, потому что войдет в историю не как «великий геополитик» или мировой лидер, а как отравитель. «Вот знаете, был Александр Освободитель. Или Ярослав Мудрый. И будет у нас Владимир Отравитель трусо́в», — объясняет Навальный.
При этом он убежден, главное в этом процессе не столько даже посадить его («Посадить меня, в общем-то, несложно»), сколько «запугать огромное количество людей». Именно для этого, объясняет Навальный, была «оцеплена половина Москвы». В это время у здания Мосгорсуда и на улицах вблизи все еще стоят сотрудники полиции и Росгвардии. Задержаны около 400 человек, в том числе журналисты (по итогам дня число задержанных снова перевалит за тысячу).
«Я очень надеюсь, — продолжает Навальный. — Что этот процесс не будет воспринят людьми как сигнал того, что они должны больше бояться. Это же не демонстрация силы — Росгвардия и вот это все. Это же демонстрация слабости. Просто слабости. Миллионы и сотни тысяч посадить нельзя. И я очень надеюсь, что люди будут все больше и больше осознавать это. И когда они осознают — а такой момент придет, — все это рассыпется. Потому что вы не посадите всю страну».
Судья Репникова вновь прерывает его, строго отмечая, что он ничего не сказал «по поводу представления».
«Ваша честь, вы говорите, что я ничего не сказал по поводу представления. Вот это все представление и есть, — эмоционально реагирует Навальный. — И все, что я говорю, — это мое отношение к представлению, которое вы устроили. Бывает такое, когда беззаконие и произвол являются сутью политической системы. И это ужасно. Но бывает еще хуже — когда беззаконие и произвол наряжают на себя мундир прокурора или судейскую мантию. И в этом случае долг каждого человека — не подчиняться вам, не подчиняться таким законам».
— У нас не митинг, — перебивает судья Репникова.
— У вас не митинг, у вас мое выступление, — парирует Навальный.
И уже спокойнее просит дать ему закончить, уверяя, что «все будет хорошо». Судья ничего не отвечает. И политик продолжает.
Он обещает, что будет и дальше бороться, и призывает всех делать все, «чтобы закон, а не ряженые в мундирах и мантиях восторжествовали».
Вскоре судья вновь его перебивает. Политик же отмечает, что лучшее в России — «люди, которые не боятся… и которые никогда не отдадут нашу страну кучке продажных чиновников, которые решили обменять нашу родину на свои дворцы, виноградники и аквадискотеки».
А в заключение требует немедленной свободы для себя и других арестованных.
— Верно ли, что в период до вашей госпитализации в Омске вы шесть раз намеренно пропустили регистрацию в инспекции? Да или нет? — обращается к Навальному прокурор Екатерина Фролова. Говорит она громким глубоким голосом, тщательно артикулируя каждое слово.
— Ответ: неверно, — отвечает так же громко политик из «аквариума». — С 2014 года по лето 2020 года я приходил в вашу драную инспекцию два раза в месяц. Вы лжете и манипулируете!
Навальный тут же объясняет, что изначально несколько лет отмечался по четвергам, потом во ФСИН «захотели», чтобы он приходил по понедельникам. Но из-за занятости политик продолжал приходить по четвергам.
«В течение нескольких лет, даже зная, что решение суда незаконно, я ходил в инспекцию два раза в месяц, и никто не может упрекнуть меня, что я скрывался и не исполнял, потому что я ходил два раза в месяц по четвергам, почти всегда, и это инспекцию полностью устраивало. <…> Если вас это не устраивает, так и скажите: „Мы требуем посадить Навального, потому что он ходил не по понедельникам, а по четвергам“», — все так же эмоционально рассказывает он.
Однако прокурор Фролова ответом недовольна и повторяет вопрос. Навальный же повторяет то, что сказал ранее. Тогда прокурор продолжает:
— Вы подтверждаете, что каждый раз после пропуска регистрации вас официально предупреждали о замене условного срока на реальный?
— Я подтверждаю, что это сфабрикованное дело использовалось, чтобы пресечь мою политическую деятельность, — отвечает Навальный.
Между ним и прокурором завязывается спор, в конце которого Фролова констатирует: ответ на ее вопрос не получен. К такому же выводу она приходит после того, как Навальный начинает ерничать в ответ на ее вопрос о том, не беспокоила ли его ФСИН, когда он находился на стационарном лечении.
Тем не менее прокурор задает следующий вопрос. На этот раз ее интересует, верно ли, что Навальный (как это указано в ноябрьской справке из «Шарите») лечился только до 23 сентября.
— Да или нет? — с расстановкой спрашивает Фролова.
— Я просто удивлен, каким вы мелким враньем занимаетесь. Вы — достойная дочь режима! — возмущается Навальный.
Но все же в очередной раз поясняет, что после выписки из стационара проходил амбулаторное лечение.
В заключение прокурор Фролова говорит, что Навальный — единственный гражданин России с двумя условными сроками.
— Верно ли, что, осознавая беспрецедентно снисходительное отношение суда, вы почувствовали возможность нарушать условия испытательного срока? — говорит она. И тут же добавляет: «Можете не отвечать на этот вопрос. Вы же прекрасно понимаете, о чем я спрашиваю».
— Я имею основания заявлять о некоторой необычности своей ситуации в том, что власть фабрикует дела в отношении меня настолько открыто, что я успешно обжаловал все дела в ЕСПЧ, — все же отвечает политик.
На этом вопросы прокурора к Навальному заканчиваются, и она произносит небольшую речь. В ней Фролова поддерживает представление ФСИН и отмечает, что требования инспекции о замене условного срока на реальный удовлетворяются в России в ста процентах случаев. И вновь вспоминает о том, что Навальный дважды был приговорен к условному наказанию.
«Несмотря на проявленный судом гуманизм», считает Фролова, политик «совершал неоднократные нарушения», «злостно уклонялся от возложенных на него обязанностей» и «игнорировал требования закона». Соглашается она с представителем ФСИН и в том, что после стационарного лечения в «Шарите» Навальный мог сообщить о себе в инспекцию, но не сделал этого. В то же время он, напоминает прокурор, «свободно перемещался по Германии, занимался спортом, давал интервью».
«Такое поведение и отношение Навального позволяет сделать заключение, что он не сделал должных выводов и не соблюдает законы, к соблюдению которых призывает других», — считает Фролова.
***
В совещательной комнате судья Репникова проводит два часа. Решение она озвучивает только в начале девятого. Алексей Навальный, как и на протяжении всего заседания, часто улыбается и смотрит на жену. Разводит руками или складывает пальцы в форме сердца.
Но чем дольше читает Репникова, тем реже на его лице появляется улыбка. Еще до резолютивной — то есть финальной — части решения становится ясно, что ходатайство ФСИН суд удовлетворит.
В половине девятого, меньше чем через полчаса с начала оглашения, Репникова говорит, что решила заменить условный срок Навальному на колонию общего режима. За вычетом времени, проведенного на домашнем аресте, там он должен провести два года и восемь месяцев.
Когда судья заканчивает читать, приставы спешат выгнать слушателей не только в коридор, но и из здания суда. На прощание Алексей успевает сказать жене: «Пока, не грусти, все будет хорошо!»
Кристина Сафонова