В честь шестилетия «Медузы» мы попросили наших близких рассказать, как они себе представляют нашу работу Осторожно, получился экстремально милый материал!

20 октября «Медузе» исполнилось шесть лет. Кажется, с каждым годом каждый из нас работает все больше — а нашим близким приходится с этим как-то жить. По случаю дня рождения мы поговорили с ними о том, как они представляют себе нашу работу. А еще о том, что им в «Медузе» нравится, что раздражает — и почему они до сих пор все это терпят.

Лариса Прилепская

мама разработчика (интерактивные форматы) Алексея Прилепского

Работа Леши — это космос, что-то непостижимое для меня. Хотя он говорит, что для него моя бухгалтерия тоже непостижима. Я представляю, что есть алгоритмы, он как-то составляет их — и получается что-то немыслимое. Благодаря Леше я часто заглядываю в игры «Медузы» [которые Леша и разрабатывает], слушаю подкасты. 

Я страшно горжусь сыном. Кажется, это здорово, когда понимаешь, что он делает то, что не может простой смертный. За время работы [в «Медузе» с 2017 года] он повзрослел. Даже, может быть, стал менее озорным. Наверное, весь азарт вкладывает в [разрабатываемые] игры.

В самом начале мне казалось, что он очень тяжело и много работает. Казалось, что у него совершенно нет времени. Переживала, успевает ли он кушать. Кроме того, это другая страна.

Я наблюдаю за его жизнью со стороны — с далекого расстояния [из Самары]. И когда говорю ему: «Может быть, домой?» — а он говорит: «Нет, нет! Что ты, мы только научились мусор сортировать». Наверное, его работа — это уже образ жизни. И это счастье, что работа приносит удовольствие.

Глеб Сафонов

муж специального корреспондента Кристины Сафоновой

Кристина все время лежит на диване в обнимку с котом и что-то печатает. Даже не целый день, а с самого утра и до ночи.

Иногда ходит по судам — или берет рюкзак и идет на митинг. Тогда я открываю телеграм-канал: вот она в автозаке — значит, дома будет поздно, если будет. Мне не весело это, но весело потом — когда начинаю шутить над этим. А в такие моменты волнительно. Я довольно много читаю новостей, вижу, если начинают избивать или задерживать, переживаю, пишу ей: «Что? Как? Жива не жива? Получила дубиной по горбу или нет?»

Иногда я приносил ей на митинги зарядку, теплую одежду. Она не сразу научилась одеваться по погоде и брать с собой все нужное. 

В марте мы должны были лететь в Португалию, но [из-за коронавируса] отменили рейс. И мы полетели в Ригу тусоваться с ее коллегами. Хорошо провели время: ездили на море, ходили по гостям, пили. Все продлилось недолго, потому что границы закрывали — мы пробыли только два дня. Отличная поездка.

Проблема в том, что [с тех пор] как наступил карантин, часть ее работы — это всевозможные интервью [о коронавирусе]. Она проводила их из дома. Коронавирус затрагивает все сферы жизни, это стрессово. И когда ты пытаешься отвлечься, но постоянно слышишь: столько человек умерло, не хватает дополнительных коек, — все это вводит в стресс. 

Если раньше была жизнь — и была работа, то со времен «Медузы» — наоборот. Работа — это стиль жизни. Все вертится вокруг нее. Я никогда не видел, чтобы Кристина была чем-то так увлечена. На мой взгляд, она слишком много работает, это может пойти во вред, но вижу, насколько ей это нравится.

Когда [у нас в 2017 году] появился кот, она столько же с котом носилась, как потом с работой [в «Медузе»]. А сейчас решила это совместить: и с котом сидит, и работает. 

Татьяна Максимова

мама дизайнера Ярика Максимова

Я приезжала к сыну в январе. Он меня водил на экскурсию в офис. Представляю, что все там работают как он. Сидят и творят, творят, творят в очень комфортной команде единомышленников.

У него всегда прекрасные отзывы о коллегах. Правда, я все время к нему пристаю:

— А что ты конкретно сделал? Это?

— Нет, это сделала Настя [Яровая, арт-директор].

— А это?

— Тоже не я.

— А что ж ты делаешь там?

Но думаю, он там много чего делает.

Я учитель истории и обществознания. Когда мои ученики узнают, что сын работает в «Медузе», многие приходят в восторг. На уроках дети берут у «Медузы» информацию про толерантность, отношение к женщинам, сексуальным меньшинствам. [У нас] была тема — политические партии, мы создавали их на уроке. Девчонки придумали партию феминисток и использовали информацию с «Медузы». 

Мне важно, что во время коронавируса Ярик находится в Риге, потому что это спокойный европейский город. В Москве прошлым летом он бы точно ходил по всяким акциям и протестам — и я бы очень переживала. А в Риге я за него спокойна. Живя в Риге, сын меняет свой взгляд на мир: у европейской страны другой уклад. Кажется, он даже стал более законопослушным. Говорит мне: «Мама, ходи в маске».  

Мы стараемся созваниваться, когда он едет на работу. Мы всегда на связи — обсуждали, что сейчас знаем друг про друга больше, чем раньше. Жизнь в разных городах нас сблизила.

Максим Гребенщиков

муж редактора Натальи Грединой

Мы вместе с Наташей учились на журфаке. Мы долго вместе, и я примерно знаю, как устроена работа в журналистике. Она мне активно рассказывает, чем занимается, что делает. Целый день работает с авторами, трясет с них тексты. Постоянно на нервах, что никто не прислал вовремя, кроме [кинокритика] Антона Долина, который перевыполняет план и заранее присылает — она его очень хвалит. И Галину Юзефович тоже. Остальные опаздывают — она нервничает, что ничего не успевает, нет времени. Но в итоге все равно все срастается.

До «Медузы» Наташа работала в крупной, но связанной с корпоративной культурой компании. Все нормально получалось, но это довольно скучная штука. Настроение было не очень — и в семье тоже было такое, более грустное настроение. А когда она пошла в «Медузу», стало видно, что ей нравится, — больше позитивных эмоций. И в семье стало веселее. Наташа практически всегда работает из дома, даже до коронавируса. Я тоже. И мы невольно с новой работой стали больше времени вместе проводить. Это классно. 

На всякий случай Наташа дала мне телефон [гендиректора Галины] Тимченко. Я им не пользовался, но он сохранился. В один момент пришло уведомление, что Галина Тимченко в телеграме — и как будто она мне пишет. Я немного подпрыгнул. Оказалось, это было просто уведомление, что Тимченко здесь. 

Елена Белкина

мама разработчика (бэкенд) Владислава Алфимова

В «Медузе» есть технический отдел — и Влад там IT-специалист. Насколько я понимаю, он занимается серверами. Но что он конкретно делает, не рассказывает — это внутреннее дело. Хотя примерно представляю — я 15 лет работаю в этой теме, была разработчиком, сейчас аналитик. С моей точки зрения, это чисто технические вещи, внутренние проекты по развитию инфраструктуры, так как любая инфраструктура устаревает за два года так, что ею невозможно пользоваться. Думаю, он этим и занимается. По всей видимости, у него хорошая команда — я некоторых ребят знаю, помню их еще в России.

У каждой матери есть материнский инстинкт. Когда ребенок уезжает далеко, с материнским инстинктом творятся всякие вещи. Тревога — как будто оторвали кусок. Но я человек дела, просто так не стала сидеть и горевать — раздобыла визу и начала иногда проведывать Влада. Когда увидела, в какой обстановке он живет и работает, что он счастлив и доволен и все у него идет в ту степь, куда надо, я успокоилась. Курица материнская улеглась. Только последние полгода навещать не удается: границы перекрыты и мы созваниваемся по вотсапу.

После начала работы в «Медузе» жизнь изменилась в том смысле, что для него это профессиональный прорыв. Он долго искал себя, и когда набрался опыта, ему повезло с «Медузой». Важно работать с людьми, которые имеют схожие взгляды на окружающую действительность. Потому что если занимаешься любимым делом, но этого фактора нет, [работать] тяжело. Раньше у него такого не было.

Саша Суворова

дочь гендиректора Галины Тимченко, бывший куратор проекта MeduzaCare

Мама всегда много работала: до «Медузы» — в «Ленте». В «Ленту» я приходила подрабатывать, когда была студенткой, — хорошо представляю, как все работает. С «Медузой» разница лишь в том, что они переехали [в Ригу].

Когда они запускали «Медузу», то совсем пропали на несколько месяцев. Мы периодически созванивались. Было ощущение, что там происходит что-то та-а-акое, но что конкретно — непонятно. Все менялось каждый день. В каком виде все запустилось — для меня было такой же новостью, как и для остальных.

Начинать все заново, когда у тебя уже все было, тяжело. Но было видно, что для мамы это драйв и адреналин, который позволил пережить то, что случилось с «Лентой». Это было все на таком адреналине, пока еще никто не успел опомниться. Это их спасло психологически.

Мне было ужасно завидно. Понимала, что у них там своя супертусовка. Что они делят между собой какой-то невероятный опыт переезда и создания чего-то с нуля. И очень странно, что это все [происходит] не в Москве, а в Риге. Мы, москвоцентричные чуваки, привыкли, что все в Москве. А тут 10–15 космонавтов улетели на Луну и что-то делают. Ты хочешь быть причастным, но им не до тебя. 

Я много людей знала — и знаю — из тех, кто работал в «Медузе», потому что часть была из «Ленты». Они приходили к нам и сидели у нас вечером. Часть людей была из «Афиши» — я с ними [тоже] работала. И когда я пошла работать в «Медузу», получился странный микс людей из разных частей жизни.

Я представляла плюс-минус, как это работает, но было круто попасть в офис [в Риге]. До сих пор нерегулярно приезжаю туда. Сначала был один офис, потом совсем другой, а спустя время и третий. Там своя жизнь, отношения, и чувствуешь себя как на экскурсии у мамы на работе. Даже когда я работала там, было это чувство. Есть ощущение, что ты немного снаружи наблюдаешь за всем. После ухода из «Медузы» я больше переместилась в разряд читателей. Вижу материалы, новые форматы, идеи. Смотрю и думаю, как они это придумали, какие молодцы.

«Медуза» — дело, связанное с моей семьей. После моего ухода что-то поменялось, но несильно. Мне по-прежнему тревожно, обстановка немного сложная, и не понимаешь, что и в какой момент может произойти. Когда арестовали [спецкора «Медузы» Ивана] Голунова, воспринимаешь это как личную угрозу. Не просто арестовали какого-то журналиста или коллегу — это все происходит чуть-чуть ближе. Уровень тревоги повышенный. Хотя сейчас уже поменьше, так как доля «Медузы» в моей жизни уменьшилась.

Самое памятное событие, связанное с «Медузой», — один из первых корпоративов, когда мы после вечеринки в Риге поехали в караоке и пели русский рэп. Большинство людей, которые были там, уже не работают [в «Медузе»], но это было полное безумие. У меня в жизни такого не было никогда.

Так сложно разграничивать «Медузу» на работу и семью — взлеты и падения там все время пересекаются и влияют на мою жизнь. 

Ксюша Фомина

девушка редактора отдела «Шапито» Максима Иванова

Раздел «Шапито», над которым работает Максим, целиком строится на разных клевых, интересных, милых штуках. Но когда я вижу, как он каждый раз зашивается со своими бесконечными текстами, как он умудряется писать их в отпуске, то думаю, что вся работа в «Медузе» состоит из того, что все сидят целыми днями за компьютером: «Господи, господи! Тексты, тексты, дедлайны».

Моя работа тоже завязана на текстах, но она более простая. Это действует немножко уничижительно: мне кажется, что моя деятельность на текстах несерьезная, то ли дело — это. Но одновременно это подстегивает меня к большему.

Работа Максима в «Медузе» при ковиде изменилась, так как у него появилась собаня — он стал гулять с ней перед летучкой и вечером. В начале карантина он жил у меня — и в какой-то момент был со всех сторон окружен зверятами. У меня две своих кошки, [плюс] его собака и животные на экране — ведь большая часть материалов «Шапито» строится на них, а во время ковида всем однозначно нужно было больше видеть разных котят и собачек.

Мы живем в разных городах [Москве и Риге], но быстро адаптировались к этому. Это и на руку нам, так как успеваем соскучиться друг по другу. Я успеваю соскучиться по его зверюшке, по Бородинскому, а он успевает соскучиться по моим зверятам — по кискам. Поэтому когда мы собираемся впятером, нам супервесело и клево, по возможности чиллим дома со всеми в обнимку в тепле. 

На меня положительно влияет «Шапито». Когда в ленте всплывает очередной шапитян, я думаю: «Блин, это написал Максим. Очень клево». Стараюсь читать все его новые статьи, мне нравится. Была подписана на «Шапито» еще до нашего знакомства, и мне всегда это было близко.

Когда мы еще не были знакомы с Максимом, я читала на «Медузе» историю, как какого-то Максима Иванова не выпускали из страны из-за того, что его перепутали с однофамильцем, который имел кучу долгов. Помню, как читала эту новость коллегам — мол, не повезло парню быть Максимом Ивановым. Надо было видеть мои глаза, когда мы в итоге познакомились. Кстати, когда Максима спрашивают о роде деятельности на границе, он говорит, что пишет о котиках и песиках, и это помогает выстраивать правильное отношение к себе. 

Валентина Артемчук

мама редактора отдела новостей Григория Левченко

Сын пишет новости. Представляю, как он изучает источники, собирает информацию, анализирует и выдает конечный продукт читателям.

Как правило, идеологически мы не согласны друг с другом. И с «Медузой» я, как правило, идеологически не согласна. «Медузе» не хватает патриотизма. Я не рисую жизнь в розовом свете, но можно и помягче. Иногда не хватает объективности.

Я отношусь к «Медузе» как к профессиональному сайту, а все остальное — за бортом и скобками. Главное, чтобы люди делали свое дело профессионально, чем бы они ни занимались — и если это не противоречит Уголовному кодексу. Григорию нравится — это для меня самое главное. Григорий в свое время и в «Ленте» работал — и тогда мне не все нравилось. Но ему это близко, важно, и ему там хорошо.

Когда-то он вел рубрику «Вечерняя Медуза» — меня это радовало, я всегда ее читала. А «Вечерний Коронавирус» стал вгонять в пессимизм, перестала читать.

Аня Федорова

13-летняя дочь первого заместителя главного редактора Татьяны Лысовой

Утром я прихожу к маме, а она сидит за компьютером все время и что-то печатает. Могу подойти что-то спросить, но она просто не заметит, потому что отвлечена. Иногда сидит на летучке, и я слышу, как она смеется — обсуждают что-то веселое. Но в основном она занята и не отвлекается ни на что. Есть перерывы, когда она выходит поесть. Это все. 

Я представлю мамину работу так, что ей скидывают тексты на имейл, она их копирует, вставляет в программу и редактирует. Думаю, коллеги говорят ей, что еще нужно добавить и сделать. И она, наверное, это дальше делает. Вставляет знаки препинания, добавляет фразы, слова, что-то убирает. Сами тексты она обсуждает уже с папой, а не со мной.

Понимаю, почему мама так много работает. Она недавно объяснила мне. Она не только редактирует тексты, но и совещается, обсуждает темы, которые не относятся к редактированию текстов. Еще мама ездит по конференциям, слушает новую информацию, сама выступает. Она все время рассказывает после поездок, как было красиво и интересно.

Я отношусь нормально к тому, что она много работает. Тоже сижу в комнате и чем-то своим всегда занимаюсь. Коллеги мамы изредка приезжают в гости, но я с ними не общалась. Мама общается с коллегами, а я со своими подругами хожу и разговариваю.

С того момента, как мама начала работать в «Медузе», жизнь такой же и осталась. Только она стала больше разбираться в молодежной теме, быть в курсе событий, какой-то сленг использовать в речи. Недавно у нас был разговор, и мама использовала слово «токсик» — я его давно знала и удивилась.

Максим Товкайло

молодой человек специального корреспондента Фариды Рустамовой

Фарида и «Медуза» — отличная коллаборация. «Медуза» — одно из немногочисленных медиа, где по-прежнему можно заниматься журналистикой факта, копать, изучать. А Фарида по характеру и эмоциям журналист. Ей нравится сопоставлять факты, выслушивать мнения разных сторон, понимать, разбираться, кто где лукавит.

Тут сильные редакторы. Я знаю Таню Лысову, с которой работал в «Ведомостях». Всегда, когда журналист сдает текст и недоработал его, она знает, где именно. Таня читала текст и попадала в тонкое место, указывала на него, говорила, что нужно доработать. Это всегда восхищало.

День Фариды начинается с участия в летучке. Дальше, если большой текст, она по нему копает. Если срочная новость, пытается ее отработать и одновременно очень злится, если ее отвлекли от большой темы.

Огромное время занимает общение с источниками. Та поляна, которую окучивает Фарида — власть, правительство, — подразумевает, что ты по частицам добываешь информацию как золото. Подготовка к встречам с чиновниками занимает много времени, а выхлоп от общения не такой гигантский, как ожидаешь. В этом есть кайф, потому что, встретившись с разными людьми, ты добываешь информацию, складываешь ее в единую картину, и у Фариды получается.

Фарида написала в «Медузе» несколько больших текстов, и эмоционально они дались сложно. Она перфекционист и старается, чтобы каждая формулировка была максимально точной. Поэтому все крупные тексты, которые писала Фарида, отняли много сил. Они и сблизили нас, так как я старался ее поддерживать. Написание больших текстов — это испытание для наших отношений и одновременно способ стать ближе.