Есть ли вероятность, что Путин отправит войска в Беларусь? Как отреагирует Запад? А россияне его поддержат, как после Крыма? Мы задали экспертам, возможно, самые сложные вопросы о событиях последних полутора недель

В выходные дни, когда протесты в Беларуси достигли кульминации, Александр Лукашенко дважды созвонился с Владимиром Путиным, а на сайте Кремля появилось сообщение, что Россия «готова оказать помощь» в рамках Союзного государства и договора о коллективной безопасности. Вечером 16 августа в социальных сетях появились сообщения, что неопознанная военная техника движется к границе с Беларусью. «Медуза» попросила экспертов оценить вероятность вторжения России в соседнее государство и его возможные последствия.

Пойдет ли Путин на военное вмешательство?

Андрей Кортунов, генеральный директор Российского совета по международным делам

Военного вмешательства Россия постарается избежать. На это есть причины, лежащие в плоскости двусторонних отношений. Такое вмешательство, к тому же на стороне Лукашенко, быстро и необратимо изменит отношение к России со стороны белорусского общества. И такое вмешательство повлечет новый кризис в отношениях с Западом. Будут санкции, новый виток эскалации, будет реакция со стороны НАТО. Поэтому вариант военного вмешательства возможен только в самых крайних случаях, если будет распадаться государственность и будут большие потоки беженцев, если Беларусь превратится в классическое несостоявшееся государство.

До тех пор у России есть много других вариантов. Две страны тесно связаны друг с другом, и можно было бы ожидать, что российское руководство пойдет на шаги в сфере экономики, которые бы облегчили положение Беларуси и режима Лукашенко. Например, увеличить прямые или косвенные субсидии белорусской экономике, проявить больше гибкости в вопросах ценообразования на энергоресурсы, дать дополнительные возможности выхода белорусской продукции на российский рынок. Но все эти меры не смогут переломить ситуацию внутри страны. Протестуют не за колбасу, а за свободу. И эффект от меры такого рода будет отложен, не приведет к улучшению жизни сейчас. 

10 лет назад, когда начались волнения в Кыргызстане, тогдашнее руководство обратилось в Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) с просьбой оказать военную помощь. Но было принято решение не вмешиваться и ОДКБ не задействовать. Надеюсь, что сейчас тоже возобладает здравый смысл и трезвая оценка последствий, а события пойдут по армянскому сценарию. Когда [нынешний премьер Никол] Пашинян [в 2018 году] пришел к власти, политическая система в Армении изменилась, но российско-армянские отношения не сильно пострадали.

Так что во всех случаях, кроме радикального ухудшения ситуации и скатывания к гражданской войне, российская реакция будет осторожной и будет зависеть от того, насколько устойчивым окажется режим. Сейчас много слухов, в том числе что Лукашенко готов уйти в отставку и идут консультации, как найти преемника. В течение нескольких дней ситуация может проясниться. 

Михаил Виноградов, политолог

Вариант вмешательства на стороне Лукашенко выглядит все менее вероятным. Это будет малопонятным шагом, в том числе для российского общества, где эра популярности Лукашенко уже прошла. Возможно ли вмешательство в ином формате под предлогом того, что в Беларуси нет легитимной власти, — тут могут быть споры. Но в целом российская элита этого не хотела бы, понимая, что Беларусь в нынешнем виде обходится дешевле, чем в составе России. 

Аббас Галлямов, политолог

Путин не пойдет на вмешательство, хватит здравого смысла не делать этого, потому что очевидно, что время внешнеполитических авантюр прошло. Подобные действия вызовут резкое отторжение в России, и минимум три четверти избирателей резко негативно это воспримут. Это сильно повысит антирейтинг режима и навесит на него ярлык «жандарма Европы» — совсем не то, что сейчас Путину нужно. Все маневры, которые сегодня наблюдались, связаны с желанием припугнуть белорусскую оппозицию, чтобы она считалась с угрозой и сдерживала свои антироссийские прозападные настроения, которые там могут возникнуть. Сейчас они не очень заметные, но они возможны, а Путин всегда боится, что если мы туда не придем, то придут солдаты НАТО. 

Путин хорошо изучал падение восточноевропейских коммунистических режимов, в частности, историю Польши, где это случилось впервые. Когда оппозиционное движение «Солидарность» приходило к власти, его лидеры опасались, что СССР введет войска, и они принимали специальные усилия, чтобы не дать повод для такого вмешательства. [Лидер «Солидарности»] Лех Валенса с первого дня заявлял, что Польша не выйдет из Варшавского договора и сохранит все свои обязательства. Как только «Солидарность» выиграла выборы, они сказали, что хотят возглавить правительство, но президентом пусть остается [Войцех] Ярузельский, по сути, ставленник Москвы. Путин старается повторить тот опыт, создает ощущение, что Россия может вмешаться, чтобы белорусская оппозиция не сильно усердствовала с антироссийской риторикой и считалась с Москвой. Да, как только в Польше поняли, что угроза миновала, что СССР не введет войска, «Солидарность» пошла своим путем. 

Но политика — это искусство возможного, никто в России не думает, что будет через несколько лет, это не принято. У российского руководства давно нет стратегического планирования, действуем в ситуативном режиме методом затыкания дыр. Майдан — что делать? Давайте Крым оттяпаем. Никто ничего не планировал. Сейчас в Беларуси может слететь антизападный Лукашенко и прийти прозападное руководство — давайте запугаем, как Польшу в 1989 году.

Константин Гаазе, социолог

Если восстанавливать историю отношений Лукашенко и Путина, это будет история предательств, обмана, кидков, бесконечных канючений, угроз российским чиновникам со стороны Лукашенко. На брифингах он по три часа пил чай с малиновым вареньем и делился с российскими журналистами слухами о личной жизни президента России. Никаких человеческих симпатий там нет. Более того, если Лукашенко решит, что Россия станет для него тихой гаванью после отставки и революции, то нет. Сомневаюсь, что за Лукашенко отправят вертолеты, как за Януковичем. А если отправят, то как бы по прилете его здесь и не посадили!

Я надеюсь, что никакой поддержки, кроме риторической, Лукашенко в России не получает. Если так, то у российского руководства есть все шансы выстроить нормальные отношения с теми, кто придет в Беларусь на смену Лукашенко. От 50 до 70% государственного долга Беларуси принадлежит России. Не существует такой вещи, как экспорт продукции машиностроения Беларуси куда бы то ни было, кроме России. Беларусь получает от России ежегодно не облагаемые пошлиной нефтепродукты, которые позволяют ей балансировать бюджет. И не существует такого сценария развития событий, при котором новые белорусские власти начнут разворачивать интеграционные процессы, просто потому что нет в Евросоюзе столько денег и политической воли, чтобы хотя бы компенсировать то, что дает Россия, не говоря уже о том, чтобы дать больше. Поэтому все эти рассуждения, что «не любите Россию — будете выращивать польскую клубнику» — чушь. Кто бы ни пришел сейчас к власти в Беларуси, какие бы отмороженные это ни были националисты, их первый визит будет в Москву. Поэтому, судя по позиции МИДа, судя по тому, что не объявляется ни о каких войсковых учениях на границе с Беларусью, руководство страны все это понимает и ждет, когда этот процесс чем-то закончится. Никакого ввода войск не будет. 

Крым был для Путина способом исправить ошибку, допущенную, с его точки зрения, советским руководством. Там в основе была некая историческая справка. А введение войск в Беларусь будет оккупацией другого государства. У нас нет никаких навыков оккупации. В тех же восточных регионах Украины еще до 2014 года существовала гигантская разветвленная сеть патриотических и ветеранских организаций, куда вкладывались деньги с 2000-х годов. Ничего подобного в Беларуси нет. Нет ни инфраструктуры вмешательства, ни опыта, ни мотивов. А когда все это было, посмотрите, во что все это вылилось — на мрачный донецко-луганский опыт.

Евгений Прейгерман, руководитель экспертной инициативы «Минский диалог»

Если вторжение все-таки случится, реакция белорусов будет очень непредсказуемой и нескоординированной. Кто-то воспримет это как призыв к партизанской войне, а кто-то будет просто сидеть и смотреть, что будет дальше. Понятно, что Лукашенко может пригласить Россию, просить о помощи в рамках существующих двусторонних договоренностей, в рамках Союзного государства и договора о коллективной безопасности, но это не значит, что все закончится въездом российских танков в белорусские города. В этом нет даже прагматической необходимости: силовой ресурс Лукашенко достаточен, чтобы самому исправить ситуацию. Другой вопрос, готовы ли люди по всей вертикали выполнять силовые приказы. Только для того, чтобы подтолкнуть своих силовиков, может, и нужна российская поддержка.

Но ситуация, которую мы сейчас наблюдаем — в частности, митинги на крупнейших предприятиях и явно неудачная попытка Лукашенко вести разговор с одним из таких предприятий, — показывает, что люди в большинстве своем не особо готовы слушать и разговаривать, как это было раньше. Россия не может этого не видеть. Резкие действия с ее стороны — это большой риск. И наоборот, было бы выгодно использовать белорусскую ситуацию, чтобы выводить отношения с Западом из тупика, в котором они оказались после 2014 года.

Если вторжение все-таки случится, как на это отреагирует российское общество?

Константин Гаазе

Когда ФОМ спросил: «Крым — это Россия?» — 94% ответили «да». Это был большой опрос, проведенный перед подписанием договора с Крымом и Севастополем. С Беларусью такого не будет, 94% россиян не ответят утвердительно на вопрос «Беларусь — это Россия?». Не думаю даже, что треть ответит. Никакого консенсуса по этому поводу нет. Люди понимают, что такое Союзное государство, когда ездят в Минск без визы поиграть в казино, но никто никогда не ставил вопрос так, что Беларусь — это Россия, и просто нет времени, чтобы стимулировать мобилизацию вокруг этой темы. В случае с Крымом был гигантский накопленный ресентимент, который подпитывали и наличие в Крыму российского Черноморского флота, и лично [бывший мэр Москвы Юрий] Лужков, когда строил дома для офицеров Севастополя. В случае с Беларусью нет ни ресентимента, ни источника для поддержки таких вещей. Поэтому 17% сумасшедших, конечно, скажут «давайте присоединим». Но они и возвращение Аляски горячо одобрят. Если власти хотят увидеть митинг в Москве на 100 тысяч человек — это самая короткая дорога. Это не история про «Путин, уходи!», это история про то, что применение военной силы государством предполагает общественный консенсус. А тут его нет.

Тем более что никаких прагматических причин опасаться, например, импорта революций не заметно. В России и Беларуси очень разные политические системы и режимы. Власть президента Путина не основывается на народной любви. Она основана на умении управлять бюрократической системой. Она не предполагает народную любовь и, более того, ее опасается. Но какой урок можно вынести: не надо 25 лет сидеть на одном месте. И нашему руководителю тоже надо об этом задумываться, если не хочется потерять все завоевания путинизма: большую богатую элиту, налаженные финансовые потоки, относительно управляемое государство. Нужно уметь отличать, как сказано в фильме «Кавказская пленница», свою шерсть от государственной. Лукашенко, очевидно, различия не замечает, у нас система в этом смысле немного здоровее, несмотря на все поправки, все кошмарные предсказания, что Путин будет до 2036, 2050, 2100 года. В этом смысле система адекватнее. 

Аббас Галлямов

Лимит на внешнеполитические авантюры исчерпан. Люди помнят, с каким энтузиазмом они встретили присоединение Крыма, как они болели за ЛДНР, и как все это привело к конфронтации с окружающим миром, санкциям, снижению уровня жизни и закручиванию гаек в отношении собственных граждан.

Патриотическая мобилизация случится только в очень ограниченном сегменте — может быть, она охватит 20% граждан, может, еще меньше. В любом случае долгой она не будет. Недовольство будет гораздо более сильным.

[Сэмюэл] Хантингтон, описавший третью демократическую волну, написал, что демократические сдвиги всегда происходят пучками, оптом, один за другим. Успешная демократическая революция в одной стране порождает революцию в другой. Но это было известно и до него. Революции 1848 года прокатились по всей Европе, а наша революция в 1917 году привела к большому количеству выступлений в Европе. Во многих местах на какое-то время установились коммунистические режимы: в Венгрии, в разных частях Германии, включая Баварию. Нет никаких сомнений, что белорусская революция окажет воодушевляющее воздействие на российскую оппозицию и деморализующее влияние на власть. Стало очевидно, что силовой ресурс не сработает в отличие от украинского майдана. Там легко было отмахнуться со словами, что Янукович слабак, не пошел до конца, прогнулся и вступил в диалог с протестующими. Если бы он шел до конца, то подавил бы майдан в зародыше. Вот Лукашенко до конца не шел на диалог, пытался подавить революцию в зародыше. У него получилось? Нет. 

Это большой удар по российским ястребам, силовикам. Понятно, что рейтинг Путина сейчас выше, чем у Лукашенко, но с учетом негативной динамики в последние два года вполне вероятно, что к 2024 году он как раз и дойдет до этого уровня. Никаких предпосылок, что тренд изменится, не видно. И надежды, что можно подавить недовольное население с помощью силовиков, растаяли. Возможно, после белорусских событий Путин изменит курс, особенно если Лукашенко будет свергнут, расстанется с мыслью, что надо переизбраться самому, и перейдет к сценарию «преемник», начнет подготовку к транзиту. Для него это будет единственным способом избежать белорусского сценария. 

Что будет делать Запад в случае российского военного вмешательства?

Андрей Кортунов

Если Россия вмешается, то со стороны Запада будет новый виток санкций, причем санкции будут серьезные, не индивидуальные, не крымские. В этом случае в качестве максимального наказания можно представить, что Россия будет в положении, в котором сейчас находится Иран, — с отключением от мировой банковской системы и блокировкой счетов. Правда, это самый крайний вариант. В любом случае это будет большой подарок для НАТО как международной организации, которая в последние годы переживала кризис смыслов. Тогда совершенно по-другому встанет вопрос об укреплении восточного фланга НАТО. В случае интервенции Россия и НАТО выходят на более протяженную территорию соприкосновения. Фобии, которые реально или наигранно существуют в странах Балтии относительно российского вторжения, получат подкрепление. Это будет гонка вооружений, укрепление восточного фланга НАТО, окончательный отказ от взаимных обязательств.

Евросоюз, помимо санкций, будет сворачивать сотрудничество с Россией в тех немногих областях, где оно сохранилось. В целом последствия будут сравнимы с последствиями российских акций в ходе украинского кризиса 2014 года. Да, в США Дональд Трамп и все остальные занимаются выборами, поэтому, возможно, они не смогут и не захотят ответить [на возможную интервенцию России] с учетом того бардака, который сейчас там. Такая логика имеет право на существование, но это опасная логика.

Только с одной стороны все выглядит так, а с другой — сейчас Трампу до зарезу нужна крупная яркая внешнеполитическая победа, и, возможно, он захочет продемонстрировать внутри страны, что он не марионетка в руках Путина, в чем его обвиняют демократы, а единственный человек, готовый дать ему по рукам. Так что прямое вмешательство в белорусские события может быть истолковано в Вашингтоне как очень хорошая возможность показать на деле, что Трамп готов осадить самого Путина. Понятно, что Трамп не захочет начинать войну с Россией, но везде, где только можно Россию уязвить, это будет сделано: НАТО, санкции, расширение поддержки Украины. А поскольку он безбашенный человек со склонностью к нестандартным решениям, здесь все участники могут слегка заиграться и последствия тогда окажутся самыми непредсказуемыми даже без прямой конфронтации.