Перейти к материалам
истории

Они говорили «гнида пиндосская» и «пятая колонна» В Москве избили бывшего оператора ВГТРК Леонида Кривенкова, который рассказал о цензуре и коррупции на ТВ. Мы с ним поговорили

Источник: Meduza
Страница Леонида Кривенкова во «ВКонтакте»

15 января стало известно, что в Москве сильно избили 61-летнего Леонида Кривенкова. Кривенков больше десяти лет работал телеоператором на ВГТРК, после чего уволился, а в 2019 году дал несколько интервью (и зарубежным СМИ тоже) о коррупции и цензуре на российском телевидении — в том числе о поступающих на ТВ из Кремля «разнарядках», как освещать ход выборов и другие события в стране. При избиении нападавшие называли Кривенкова, по его словам, «пятой колонной» и «гнидой пиндосской». «Медуза» поговорила с Кривенковым о нападении и его последствиях.

— Поступали ли вам угрозы перед нападением?

— Непосредственно перед нападением — нет. Я подумал уже, что от меня отстали. Потому что были угрозы после моих интервью в прошлом году — например, о ВГТРК на «Радио Свобода». Мне звонили и говорили, что со мной разберутся. Звонили, конечно, анонимы. Иногда даже номера не определялись.

— Как вы думаете, от кого были эти угрозы?

— Думаю, что это члены каких-то пропутинских движений. Или просто какие-то энтузиасты, которые готовы за Путина пасть порвать любому.

— Вы не пробовали обращаться в полицию?

— Нет. Думаю, полиция не стала бы помогать мне, если бы я пытался их установить.

— Попыток нападений раньше не было?

— Нет, нападений не было. Не было и угроз, примерно с мая. Я ведь с весны уже никаких интервью не давал.

— Что произошло 11 января?

— В ночь на 11-е был сильный снегопад. А я очень люблю кататься на лыжах, раньше участвовал в соревнованиях. И в этом году я очень ждал, когда выпадет снег и можно будет наконец-то открыть лыжный сезон. Так поздно я его никогда в жизни не открывал.

Около 16 часов я зашел в Кузьминский парк, прошел по территории, где на дорожках был песок, надел лыжи и поехал в дальний конец парка. На обратном пути уже стемнело, я шел с налобным фонариком и в месте, где заканчивается лыжня, снял лыжи и пошел к выходу. В 100–200 метрах от выхода я решил одеться потеплее — у меня в рюкзачке была дополнительная одежда, которую можно надеть после катания.

Я подошел к дереву, чтобы одеться, остановился в месте без освещения и в этот момент услышал сзади рычание собаки. Немного повернулся назад — в этот момент почувствовал сильный удар по лицу. Может быть, ударов было несколько. Меня довольно быстро сбили с ног, потому что я никак не ожидал нападения. Думал, что вообще один там нахожусь.

Я упал в снег, и двое молодых ребят начали меня бить ногами по груди с разных сторон. Один был постарше и покрупнее, очень атлетического телосложения — примерно 1,85 метра ростом и килограмм 95 весом. Второй был немножко помоложе, лет 25, и пониже — наверно, 180 сантиметров. Лица у них были открыты. Одежда самая обычная — какие-то темные куртки.

Минуты две-три они меня пинали. Собаку они на меня не спускали — она была небольшого роста и, наверно, даже не предназначена для этого.

— Они вам что-то говорили?

— Да. Говорили: «Гнида пиндосская», «Мы тебя научим родину любить», «Пятая колонна, мы вас всех будем убивать» и много всяких нецензурных выражений. Они явно не хотели меня просто избить. Хотели избить, чтобы я понял, за что. Это никакое не хулиганство, денег они от меня тоже не хотели.

— Как думаете, они следили за вами от дома?

— Мне сложно сказать. Нельзя исключать, что узнали случайно. Помимо интервью, я участвовал в фильме «Идентификация Родченкова», который показывали по федеральным каналам — я 40 лет дружил с Родченковым и ничего плохого о нем сказать не могу. Меня после этого фильма даже случайные люди узнавали на улицах.

— Вы пытались сопротивляться избиению?

— Мне сложно было сопротивляться сразу двум. Я сосредоточил усилия на том, что помоложе. Когда он меня пинал, я схватил его за ногу — он упал. Параллельно я кричал «Помогите». В какой-то момент показались люди — мужчина с женщиной и детской коляской. Мужчина подбежал и начал оттаскивать от меня нападавшего постарше. Женщина в этот момент кричала: «Что вы делаете, бандиты? Вдвоем на одного дедушку напали». В этот момент я повалил того, что помоложе, и стал сам пинать его по груди и лицу. Ему хорошо досталось. Потом он вскочил, и мы начали драться на кулаках.

— Чем все закончилось?

— В парке показались другие люди. И нападавший постарше скомандовал молодому, что нужно убираться. На бегу они крикнули мне: «Это наше последнее предупреждение, мы тебя все равно достанем».

— Вы сразу вызвали полицию?

— Я вскочил. Понял, что у меня шатается нос и зуб. Сам вправил их. Кровь текла из носа, я умыл снегом лицо. Было шоковое состояние. Решил, что пойду домой. Тем более у меня тогда гостила родственница из другого региона, у которой не было ключа от квартиры. И если бы я не пришел вовремя домой, с ней неизвестно что было бы.

Я пришел домой, лег спать, а ночью стало очень плохо. Сильно заболела грудь. На следующее утро я поехал в травмпункт. Тогда на улице было скользко и людей там было очень много. В травмпункте я провел часов пять, мне сделали рентген. Установили, что у меня ушибы и сломан нос, насчет сотрясения мозга никакого вывода не сделали. Предложили лечь в больницу. У меня есть признаки сотрясения, но я решил не ложиться туда, если уж ребра остались целы.

В полицию я обратился после травмпункта. У меня взяли заявление, допросили, составили протокол и сказали, что свяжутся. Вчера мне позвонил следователь. Мы встретились, сходили на место нападения, поговорили, он еще раз записал показания. Но уголовного дела пока нет, идет проверка.

Следователь оставил приятное впечатление — я был приятно удивлен, что он отнесся ко мне по-человечески. Но я думаю, что даже если он что-то накопает, ему сверху скажут не трогать этих людей. Понятно, что в силовых структурах очень много людей, которые поддерживают Путина, и они постараются помешать задержанию людей, которые, очевидно, за Путина.

— У вас есть версии относительно того, кто и почему на вас напал?

— Может быть, какие-то спортсмены-любители, которые недовольны тем, что я рассказывал правду про Родченкова. Сейчас же все представляют так, что из-за него нашей команды не будет на Олимпиаде.

Вторая версия — нападение было из-за интервью про ВГТРК. Третья — из-за того, что я обращался из-за коррупции на ВГТРК в Следственный комитет. В итоге я получил отписку, что никакой коррупции на ВГТРК нет.

— Как вы чувствуете себя сейчас?

— Нос побаливает, зуб качается, грудь довольно сильно болит. Когда встаю — начинает кружиться голова. С утра вообще тошнит.

— Одна из ваших версий — нападение из-за интервью про ВГТРК. В нем вы говорили, что всегда не особо поддерживали власть. Но отработали оператором на госканале больше 10 лет. Как так?

— Во-первых, мне было интересно узнать, как устроено российское телевидение. Во-вторых, оператор — техническая специальность, и моя деятельность никак не была связана с поддержкой или неподдержкой власти. Я просто стоял за камерой и снимал.

— Вы все-таки ушли оттуда в 2016 году. Почему?

— С самого начала было неприятно принимать участие в дезинформации телезрителей. Но у меня не хватало силы воли отказаться от работы и остаться без средств к существованию. Несколько лет назад в рамках борьбы с санкционными продуктами российские власти начали уничтожать импортные продукты. Я сидел на работе и каждый час вынужден был смотреть и слушать выпуски новостей о том, какое это мудрое решение — давить тракторами сыр и яблоки в стране, где половина населения ни разу в жизни нормального сыра не пробовала. В стране, где пенсионеры роются по помойкам в поисках еды. В тот день я пришел к окончательному решению, что мне с российскими властями не по пути и мой гражданский долг — сделать все от меня зависящее для того, чтобы нанести правящему в России режиму максимальный вред.

Плюс не было бы счастья, да несчастье помогло. Я там работал по годовому контракту. Каждый год меня увольняли 8 января и снова принимали 9 января. А когда подписываешь контракт, нужно было заплатить [взятку]. Я платил 10 тысяч, а в 2016 году мне сказали, что нужно заплатить 20. Я возмутился: моя зарплата была 42 тысячи рублей на руки — и почему я должен отдавать ползарплаты? В итоге я подумал и ушел. Сказал, что не хочу там работать.

— Вы даже пытались судиться с ВГТРК.

— Да. Было несколько судов. Например, пытался получить компенсацию отпусков, официально я не был в отпуске семь лет. Но в итоге все суды я проиграл.

— Почему через три года вы решили рассказать о цензуре и коррупции в интервью?

— Думаю, что за годы работы там я все-таки был немного зомбирован, хотя всегда относился с сомнением к власти. Но оппозиционных взглядов, как сейчас, не имел. Через год-два после увольнения это изменилось, и я решил все рассказать. Обратился в ФБК — думал, что [Алексею] Навальному эта тема будет интересна, — но ничего особо не двигалось. Потом обращался к журналистам многих изданий, но ничего не происходило. В итоге «Радио Свобода» сделало интервью — я раньше давал им интервью про Родченкова.

— Какая была реакция на интервью? Вы сказали, что были угрозы.

— Да, были. Некоторые бывшие коллеги меня поддержали. Но были и такие, которые сказали, что я их предал.

— После избиения не боитесь давать интервью?

— Я же сразу понимал, что, давая уже первое интервью, я подвергаю себя опасности. Понятно, что эти люди ни перед чем не остановятся. Двое молодых людей напали сзади на пенсионера и начали бить ногами! Но я же даю вам интервью. Значит, не так сильно я их боюсь.

Павел Мерзликин